Примерно через месяц плавания достигли Якутска, который был построен еще в 1632 году казаками Петра Бекетова. В конце XVIII века в Якутске было 362 избы и пять деревянных церквей, а вокруг городка стояли юрты. В Якутске люди Шелихова пересели на лошадей, и начался двухмесячный переход до Охотска. Дорог там никаких не было, и предстояло преодолеть довольно высокий хребет Сетти-Дабан. Проводниками стали якуты, они вели в связке по десять навьюченных грузом животных. Всего в караване было примерно 150 выносливых монгольских лошадей, эта порода была известна еще со времен Чингисхана. Грузы, которые доставляли на лошадях в Охотск, в сорок, а то и больше раз увеличивались в цене по прибытии. Например, в 1805 году пуд муки в Иркутске стоил пятьдесят копеек, в Якутске – уже рубль пятьдесят, в Охотске – десять рублей и сорок рублей на Камчатке^>13.

Тринадцатого июля экспедиция Шелихова добралась до Охотска. Будущим поселенцам казалось, что это конец мира, полная дыра по сравнению с Якутском. Жители Охотска отличались буйным нравом даже по сибирским меркам. От порта, заложенного в 1731 году, к концу века остались одни развалины. Пристань из сосновых досок, сколоченная Джозефом Биллингсом в 1790 году, также представляла собой жалкое зрелище[28]. Власти как таковой в Охотске не было. Единственным нормальным домом была штаб-квартира Северо-Восточной компании. Зато было довольно много трактиров, и охотники, приходившие в город продать меха, спускали в них деньги на водку, еду и шлюх.

«Люди, идущие в промысел, суть частью народ буйный, пьяный и столько развращенный, что всякое общество должно счастием считать, что избавилось их, – так описывал Резанов обитателей Охотска, когда находился на территории Русской Аляски. – Но здесь крайность заставила их тише быть, ибо нет праздности, да и к пьянству мало способов. Выходя в Охотск, берутся они за прежнее мастерство, пропивают в несколько недель четырехгодичный труд свой и потом опять в Америку возвращаются; и так, каких примеров ожидать от них? Но ежели б позволено им было здесь оставаться, то тогда каждый из них нечувствительно начал бы мыслить о хозяйстве своем, и, может быть, половина б из них сделалась добрыми людьми, но при возвращении своем будут они опять в совершенный вред обществу. <… > промышленные, женясь на американках, оставляют или вывозят их в Охотск и с детьми и, пропив все достояние свое, бросают их скитаться по миру, а чрез то, непривычки к климату и пище, недостатку одежды и столько же от оспы, все они генерально умирают»^>14.

Архимандрит Иосаф был шокирован увиденным, но Шелихов заверил его, что в колониях компании, и в частности на Кадьяке, совсем не так (что, конечно же, мало соответствовало действительности).

Попарившись после долгого пути в бане, Шелихов стал читать письма из Кадьяка от генерального управляющего Александра Баранова. Настроения они ему не подняли – Баранов писал, что люди страдают от цинги, а туземцы жалуются, что на них нападают люди Лебедева-Ласточкина, главного конкурента Шелихова. Баранов умолял привезти продукты, железо, парусину, деньги и товары для обмена с туземцами. Также он просил привезти водку для него лично. Шелихов не стал рассказывать монахам о проблемах, с которыми переселенцам неизбежно придется столкнуться. Вместо этого он написал в Кадьяк письмо с указаниями, что нужно предпринять: «…обустроить поселение так, чтобы оно выглядело красивым и производило хорошее впечатление на капитанов иностранных кораблей, которые заходят в гавань. Поселение должно быть больше похоже на город, чем на деревню. Необходимо добиться того, чтобы русские в Америке жили красиво и аккуратно, а не так, как в Охотске, прозябая в нищете и деградации». Письмо управляющему Шелихов закончил словами: «Результаты твоей работы будут доведены до сведения императорского двора». Благие намерения похвальны, но эту задачу невозможно было выполнить в короткие сроки.