Случалось, что прогоняла не раз и не два, вдруг придумывая еще какую-то новинку, случалось, просто сидела не сцене – слушала треки, иногда лежала – смотрела на потолок и игралась с образами в голове будто с шашками – меняла, переставляла, чередовала.

Развлекалась, как могла…

Сейчас же главная бабочка Баттерфляя хотела просто отплясать. Отплясать так, чтоб гудели ноги, чтоб кружилась голова, чтоб тряслись коленки с руками, и чтоб диафрагма рвалась от одновременного избытка и нехватки воздуха.

Поразмыслив несколько секунд, Амина выбрала нужный трек, дождалась проигрыша, и сделала именно так, как собиралась.

***

Мир шел по коридору в сторону выхода. Устал как собака. На дворе – десятый час. Через полтора начинается очередная ночь в клубе, а ему хочется разве что сдохнуть, ну или поехать домой, упасть на кровать часов на десять, а потом встать, помыться, побриться и больше никогда… Никогда не возвращаться в это адское место.

Но все, что мог предложить ему этот несправедливый мир – это смотаться домой, сменить одежку и вернуться хотя бы часов до двух ночи, а потом уж можно и в люльку – после двух, обычно, веселье из опасного – яркого, превращается в вялое и довольно унылое – народ медленно расползается по берлогам.

Идя по коридору, сложно было представить, что через час здесь будет бурлить жизнь – сейчас вокруг было тихо, никто не носился, не сбивался с ног, гоу-гоу сегодня в зале быть не должно было, поэтому в гримерной – тишина. Их тренировка, а что бы ни говорила Амина, Мир точно знал их расписание, просто предпочитал не соваться, должна была давно закончиться, бар был заполнен и приведен в божеский вид еще в обед, поэтому в зале должно было быть так же тихо, как в остальном здании.

Но, почему-то, не было. Чувствуя подвох, Мир решил не врываться, распахивая дверь с ноги. Тем более, в этом и не было особой нужды – дверь оказалась приоткрытой.

Замедлив шаг, Мир буквально подкрался к дверному проему, остановился на расстоянии вытянутой руки, отступил к стене, заглядывая внутрь, взгляд упал как раз как было нужно – на сцену.

Сначала даже показалось, что на сцену пустую, а музыку, которая громыхала сколько есть мочи, будто кто-то забыл, но через пару секунд в поле зрение попала и фигура.

Дамир дернулся, будто от неожиданности. Тут же захотелось одновременно войти и смыться незамеченным. И мимолетно прокатилась волна гнева на себя – поведение ведь откровенно мальчишеское. Не за девушкой в бане же подсматривает… Хоть все равно подсматривает…

Выходить на свет – не вариант. Амина наверняка посчитает, что он стоял тут долго, разозлится, еще чего доброго – поскандалят на ровном месте, и неизвестно, кто первый сорвется, а денег жалко. Но и уйти почему-то не выходило – ноги будто вросли. Мир даже попытался дернуться обратно в коридор, но что-то не пустило – как смолой к полу присобачило.

Именно так он и объяснил себе тот факт, что больше рыпаться не пытался – застыл, дышать стал как-то осторожней, затаился, засмотрелся…

Амине-ханым плясала от души, с душой, бездушно. Плавно, когда хочется, чтоб было нежно, резко, дерзко даже, когда музыка требует какой-то шалости.

Это был танец, который Мир уже несколько раз видел во время их ночных шоу. Он сам их не любил. Не любил и не понимал. Искренне не верил, что найдется сумасшедший, который станет ходить в Баттерфляй, чтобы насладиться этим зрелищем. Дело вкуса, конечно, но ему это казалось пошлым, раздражало.

А вот сегодня нет. Шли минуты, а раздражение не наступало, было просто интересно. Интересно и захватывающе…

Амине было что сказать с помощью тела, Мир, застыв, наблюдал уже за третьим танцем, после каждого обещал себе смыться по-тихому, но «смола» все никак не отпускала, приходилось стоять.