Вдали слышались голоса и шаги. Кто-то шёл сюда или просто проходил мимо?

– Я согласен. – Повторил я ответ. – Помоги мне. Я согласен.

Утром – правда, мне было не важно, какое сейчас время суток: утро, день, вечер, ночь – меня навестили родители. Их силуэты окружал яркий ореол света. Я видел в этом свете, что они испытывают в данный момент, что терзает их мысли. Чтобы хоть как-то приободрить отца и мать, я встретил дорогих сердцу людей улыбкой и громким приветствием. Это произвело на них впечатление, но не уменьшила боль, которая наоборот усилилась, когда они увидели меня лежащего на больничной койке. Мама расплакалась, увидев, в каком я теперь состоянии.

О случае на железной дороге, они узнали утром. Им позвонили с больницы, как только моя личность была установлена. Они могли приехать и раньше, но задержались. Слушая отца, я старался не сводить с него фантомных глаз. В связи с утратой реальных и обретением духовной способности видеть… видеть хоть что-то. Я назвал новую силу – фантомным зрением.

– Прошу, мам, не плачь. – Потянулся я в её сторону. – Всё хорошо. Утри слёзы.

Отец, сидящий рядом с матерью, медленно встал со стула. Его всего трясло.

– Отец? – Обратился я к нему. – Всё хорошо.

– Как только тебя выпишут. – Дрожащим голосом сказал он. – Мы заберём тебя к себе. Будешь жить с нами.

– Думаю…

– Здесь не о чем думать. – Прервал меня отец. – Авария лишила тебя зрения. Ты… ты… теперь инвалид. – В его голосе прозвучала горечь. – И тебе нужен будет уход. Пока мы с мамой живы… мы будем помогать и поддерживать тебя. Так что! Всё решено. Будешь жить с нами.

Продолжая улыбаться, я всё же смог дотянуться до матери и взял её руку в свою.

– Успокойся, мам. – Погладил я её. – Я потерял глаза, но не зрение. Всё хорошо.

– Прекрати! – Вспылил отец. – Что за чушь ты несёшь? Мы слишком многое тебе позволяли. И к чему это тебя привело? Где твои друзья по группе? Я слышал, их состояние ещё хуже, чем у тебя.

– Верно. Но… – откинулся я на койку и скрестил руки на груди, – я говорю правду, отец. Я вижу. Зрение, правда, несколько иное. Но я всё вижу. Твой гнев, твою печаль, слёзы матери…

– Ты слышишь, а не видишь. Возможно, такое бывает, у тебя обострился слух и другие чувства. Но не обманывайся…, сынок, и не пытайся обманывать нас.

– Хорошо. – Сдержанно ответил я.

Тихо жужжа, рядом закружил комар. Я вновь улыбнулся. Комар кружил надо мной. Я неотрывно следил за ним. Он должен был сесть мне на лицо, как раз на правую щёку. Я видел, как гнус прицелился и тут резко вытянул руку и схватил его на лету двумя пальцами.

От резкого движения, мама вздрогнула, отец слегка нахмурился.

– Вот ты и попался, кровопийца. – Вертя его перед собой, сказал я, и тут же повернувшись к матери, мягко добавил. – Всю ночь спать не давал. Всё хорошо, мама, утри слёзы.

Медею я увидел ещё до того, как она вошла в палату. Навестила она меня сразу же, после визита родителей. Свет вокруг её фигуры был не стабилен. Он, то резко вспыхивал, заливая всё вокруг яркой белизной, то становился тусклым и погружал мир в своего рода сумрак.

– Привет. – Улыбнулся я ей.

Медея опиралась на костыль. Правая нога выше колена отсутствовала. Ей было больно, очень больно. Но стиснув зубы, она медленно опустилась на стул, на котором каких-то полчаса назад сидел мой отец.

– Дай перевести дух. – Тяжело дыша, сказала она. – Я потеряла много крови. Было тяжело тащиться с одного крыла больницы на другой. Плюс ещё лифт у них не работает.

– Ты…

– Мне никто не помогал. Твоя палата, Ал, на третьем этаже. Мне пришлось подниматься сюда с первого.