– Что вы хотите от меня?! – мой голос срывается, а ноги начинают неметь.

Они молчат. Продолжают стоять неподвижно и молчать, что вызывает чувство кошмарного сна. А может быть этого не существует? Может, я все себе придумала?

Рука на моей шее сжимается настолько, что мне не хватает дыхания. Пальцами он пережимает сонные артерии, и я чувствую, как эйфория и страх накрывают меня. Тело кажется чужим, но я ярко чувствую его пальцы на своем теле, которые отдают покалываниями по коже. Он резко разжимает свои кандалы, отчего я отключаюсь на несколько секунд, наслаждаясь воздухом, который могу вдохнуть.

– Думала, что останешься безнаказанной? – говорит кто-то из них так громко, что кажется, будто моя голова может взорваться от этого звука. – От своих грехов нет исцеления, Художница.

– Заткнитесь! – визжу я, пытаясь вырвать руки из плотных оков моего душителя. – Отпусти меня на хрен.

Я начинаю истошно орать, потому что сил на борьбу просто нет. Пинаюсь, плююсь, кручу головой в разные стороны, пока эти мужчины продолжают говорить о моих грехах, перебивая друг друга. Я слышу смех, шипение, рычание и рыдание и этот звук походит на песню моей души, которая боится. Голова кружится, глаза закатываются, а язык как будто не помещается во рту, постоянно вываливаясь.

В один момент я чувствую прикосновение вторых пар рук, которые фиксируют мою шею в одном положении. Другие же грубые ладони открывают мой рот, несмотря на сопротивление, и кладут на язык продолговатую таблетку, наклоняя мою голову назад, заставляя ее провалиться в желудок. Во рту чертова сухость, но я не могу открыть его, чтобы выплюнуть этот препарат. Я задыхаюсь от режущего ощущение и постоянно делаю глотательные движения на рефлекторном уровне, чтобы не умереть вот так.

Меня отпускают и я валюсь на пол, потому что не чувствую собственное тело. Вместе со мной проваливается и злосчастная таблетка, оставляя горечь на языке и деснах.

Последнее, что я вижу, это то, как мужчина срывает с себя маску, присаживаясь передо мной. Я не запомнила его лицо, потому что мои глаза закатились, и я не нашла в себе силы открыть их снова.

Апрель, 2014 год.

Город Трэйси, штат Калифорния.

Я сижу на подоконнике в коридоре моего университета. Спина упирается в большое окно и приятно остужает разгоряченное тело. Я смотрю на частицы пыли, которые ярко отражаются в солнечных лучах. Край моего черного летнего платья цепляется за ободранную белую краску подоконника, оголяя кусок бледной кожи бедра. То ли от жары, то ли от волнения на лбу и шее выступают мелкие капли липкого пота.

В своих влажных ладонях я сжимаю мобильный телефон настолько сильно, что на черном поцарапанном экране остаются следы пальцев. Я так волнуюсь, что не могу контролировать свое тело, именно поэтому левая нога раскачивается вперед и назад, ударясь пяткой о стену. Мне всего лишь нужно позвонить своему мужчине, чтобы спросить о разрешении сходить на обед со своими однокурсниками. Простое действие, банальное и обыденное, но почему-то я переживаю так, будто собираюсь признаваться в своих смертных грехах.

Друзья ждут меня на первом этаже, пока я якобы разговариваю со своим начальником по работе. Я не могу сказать им о том, что мой парень должен быть в курсе всех передвижений. Не все понимают подобную модель отношений. Точнее, вообще никто. Но чтобы не скатываться в осуждение, нужно узнать причины такого контроля. Но я не могу рассказать и о них. Мы два нездоровых человека, неправильных и сломанных, поэтому и отношения у нас необычные. И по большей части в этом виновата я, но… неважно, все равно никто не поймет.