Вернувшись берегом назад, я оделся потеплее, и, даже не перекусив с дороги, завалился спать, бросив на сухой песок охапку веток и травы, и, подложив под голову рюкзак. Мне кажется, что я никогда не спал так глубоко и безмятежно.

Утро разбудило меня туманной сыростью, бодрящей прохладой и голодом. Я наскоро ополоснулся на мелководье, и, вытираясь полотенцем, наконец-то разглядел место, куда вчера вывела меня непроезжая дорога.

Река устало несла желтоватую воду, поверхность которой на стремнине рябила завихрениями. Ночью Дон чудился мне шире, а днём оказался совсем небольшой рекой. Кручи на том берегу на самом деле поднимались метров на 10 – 15. Кое-где берег резко обрывался к воде, обнажая слоистые пласты мела и известняка, выступающие широкими светлыми лентами над пологими осыпями и обрамлённые густым кустарником.

Слегка перекусив, я закинул рюкзак на спину и принялся искать вчерашнюю дорогу. Заросшая колея нашлась неподалёку, но не успел я сделать и полсотни шагов, как она окончательно потерялась в прибрежной растительности. Продираясь сквозь высокую траву, частокол побегов ивы и нависшие ветки ветлы, я ворчал и проклинал непролазные заросли. Моё терпение было уже на пределе, когда впереди показался просвет.

Открывшаяся панорама речной излучины вызвала у меня вполне понятное волнение. На другой стороне круча соскальзывала в широкий и глубокий овраг, промытый впадающим в реку ручьём. За ним берег поднимался, и вдали на самой высотке виднелась макушка полуразрушенной звонницы без купола. Неужто, рисунок в старой книге изображал именно это место? Я напряжённо вглядывался в размытый утренней дымкой контур церковки и только сейчас до меня начало доходить, что всё события последних дней начинают сходиться в одну точку и приобретают конкретный смысл.

В этом месте река мелела и вдвое расширялась, о чём свидетельствовал шумный каменистый перекат. Приглядевшись, я с удивлением обнаружил упирающуюся в воду старую колею, напротив которой торчали два ряда гнилых обломков свай. Ага. Видимо это остатки моста, и, вероятно, рядом с ними и находится переправа.

Недолго думая, я скинул одежду и полез в воду на разведку. Действительно, напротив дороги имелся приличный брод с плотным каменистым дном. Я вернулся, взгромоздил поклажу и шагнул в реку. Сильное течение сразу же набросилось на меня, пытаясь столкнуть с переката. Я сжал зубы и, с трудом удерживая равновесие, медленно двинулся через реку. Мне повезло что, глубина на всём протяжении не превышала метра, к тому же рядом торчали остатки моста, которые помогли мне удержаться на стремнине. Свободно вздохнул я только, выбравшись на другой берег. Проследив взглядом оплывшую колею, я поправил поклажу и пошлёпал по заброшенной дороге, которая, потихоньку извиваясь, ползла по пологому склону вверх. Выбравшись на ровное место, я оделся и осмотрелся.

Утреннее солнце подняло лёгкий ветерок, разогнавший туман и открывший с высокого берега зелёный простор поймы на той стороне с далёкими голубыми холмами на горизонте. А над всем этим великолепием висело огромное лазоревое небо, кое-где испещрённое белыми завитушками облаков. Замечательная картина завораживала, но взгляд всё время возвращался к заброшенной церковке, возможно, хранящей ответы на мои вопросы. Глубоко вздохнув, я засунул в карман сложенную шляпу, взвалил на спину рюкзак и зашагал по едва заметной дороге.

По моим прикидкам до церквушки было рукой подать, но мне опять не повезло, когда дорога упёрлась в протяжённый овраг с ручьём, над которым висел полуразрушенный мост, вернее его остатки. Судя по состоянию замшелых брёвен, на них уже лет десять не ступала нога человека. Опоры обветшали, а накат и вовсе отсутствовал. К моей радости, обе сдвоенные продольные лаги оказались дубовыми, и, не смотря на старость, сохранили прочность. Всмотревшись в глубину оврага, я увидел там россыпь брёвен, уже основательно вросших в плотную зелень. Затем я прикинул длину бывшего моста. Полтора десятка метров. Можно рискнуть. Господи пронеси!