— Ты ж сказала, что у графа жар!.. — змеей прошипела на девчонку женщина. Та только всхлипнула.

— Прекратите! — сердито оборвала я новый виток свары, присматриваясь к ребенку.

Мне еще не доводилось видеть таких красивых детей. На подушке, разметав золотистые локоны слипшихся от пота и болезни волос, лежал настоящий ангелочек с утонченными, изящными чертами лица, длинными, пушистыми ресницами, раскрасневшимися от температуры щеками. Мальчика даже болезнь не портила.

Пока я его разглядывала, ребенок на глазах перестал трястись от озноба, расслабился. За спиной кто-то облегченно вздохнул. А вот мне горло сжала тревога. Во-первых, жар и озноб, вонами сменяющие друг друга, были, скажем так, не очень хорошими признаками. У Софийки тогда тоже было так. А во-вторых, в комнате стояла такая холодина, что мне казалось, я вижу, как изо рта вырывается пар.

— Немедленно согреть комнату, — отрывисто скомандовала я, сама не понимая, что на меня нашло, кто дал мне право командовать. Спорить никто не решился. — Какая у ребенка температура? Врача вызывали? — забывшись, спросила. Ответом мне послужила испуганная и настороженная тишина.

Недоуменно оглянувшись, я обнаружила, что в комнате, кроме больного мальчика, остались лишь я и большеглазая девчонка со смешными косицами. Она с ужасом смотрела на меня. Ясно. Слово «температура» для нее за гранью понимания.

Стряхнув с плеч шубку, я поежилась от холода и потянулась к ребенку ладонью. Сомневаюсь, что в этом средневековом великолепии найдется банальный ртутный термометр. А значит, мерило — моя собственная рука. Как это ни печально. В тот самый миг, когда я приложила к лобику мальчика ладонь и осознала, что у того температура зашкаливает, девчонка решилась заговорить:

— Лекарю, ваша милость, платить нужно, — жалобным голосом сообщила она мне. — А управляющий давеча скрылся со всеми деньгами, узнав, что ее сиятельство отходит, и что присматривать за ним будет некому.

Я поморщилась. Плохо. У меня в кошельке была небольшая сумма, вот только если привычные мне бумажки здесь сойдут за деньги, я очень и очень удивлюсь. И что теперь делать? Смотреть, как страдает ребенок? В этот миг снова открылась входная дверь и в комнату просеменили пара мужчин в странной одежде.

Наблюдая, как слуги затапливают камин, я судорожно пыталась придумать выход из положения. Когда болела Софийка, по совету соседки я делала ей компрессы, обтирала водой комнатной температуры и заставляла много пить. Но обтереть в этой комнате ребенка, значит, простудить до воспаления легких. Слишком холодно. Остается питье. И молитва.

Обернувшись к мужикам, я обнаружила, что те уже исчезли. Девчонка поправляет мальчику одеяло, которое он сбросил с себя. А в дверь с подносом в руках входит уже знакомая женщина. От кружки, стоящей на подносе, пахло травами и валил пар.

— Это ты хорошо придумала, — сухо похвалила ее я. — Но одной кружки мало. Неси еще. Мальчика нужно постоянно поить. Мед, малиновое варенье имеются? — поинтересовалась, пытаясь припомнить, в чем еще содержится много витамина С.

Мед нашелся. Нашлись и были заварены какие-то травы. В комнате вскоре потеплело достаточно, чтобы я уже не дрожала в своем свитерке. Мы с девчонкой, которую без затей звали Мод, по очереди сидели у кровати и следили, чтобы мальчик не раскрывался, поили его с ложечки заваренными травами с медом. Я успела перекусить и тоже выпить чашку горячего отвара с медом, узнать, что с удобствами здесь беда: по малой нужде можно сходить в деревянное ведро за ширмой в закутке. А если требовалось по-серьезному, как выразилась, покраснев Мод, то следовало идти в конец коридора. Исследовала то самое ведро, накрытое хорошо пригнанной крышкой. Помыла руки над странного вида миской, попросив Мод слить мне на руки. И только тогда у юного графа выступила испарина, он перестал метаться, а коснувшись его лба, я поняла, что температура начала снижаться. Первая битва была выиграна.