— Дело в том, что я вступила в права наследования всего несколько дней назад. Моя бабушка умерла на прошлой неделе, и мне срочно пришлось ехать в Нордвиг принимать дела, так как других наследников нет.

— Откуда вы, Алина? — перебил меня граф.

— С юга.

— А город?

Испуг наверное так явно отразился на моем лице, что мужчина кивнул на бокал в моих руках.

— Выпейте воды.

Я последовала его совету, отпила половину и тут мне в голову как спасение пришла картинка с бутылкой вина.

— Хордон. — А город ли это вообще? Блин!

— Вы приехали сюда одна?

— Нет, с помощником, — растерянно кивнула на Хавьера.

— Я имею в виду в Нордвиг вы приехали одна или с мужем?

— Я не замужем, милорд.

— Зовите меня Андрэ, пожалуйста.

— Андрэ… — я перекатила во рту его имя, привыкая. Красиво звучит. — Так вот, приняв дела в графстве я осознала, что получила в наследство целую кучу долгов, а расплатиться с ними, увы, нечем. Моя бабушка не оставила мне денег. Поэтому я решила кое-что продать… Хавьер, покажи пожалуйста портрет.

Дворецкий шагнул к столу, но был остановлен вскинутой рукой графа. Андрэ скользил взглядом по моему лицу и явно не интересовался картинами.

— Покупаю все, что вы привезли. Хавьер, положи все на софу.

Дворецкий на миг оторопел, но потом быстро выполнил просьбу и… вышел из кабинета. Я же не поняла своих чувств, рада ли тому, что мы остались с графом наедине или наоборот, хочется прибить Хавьера?

— Взглянете на портрет? — спросила я, поднимаясь. Граф молчал вот уже несколько минут и сверлил меня взглядом, и мне было неловко.

— Я уверен, он прекрасен. Как и вы.

Щеки запылали. Мне было лестно слышать комплименты от такого мужчины. Сколько ему лет, сорок? Сорок пять? Выглядит он шикарно.

— Тогда может… оформим сделку?

— Разумеется.

Андрэ наконец оторвался от разглядывания меня и обогнув стол выдвинул ящик. Достал лист бумаги, карандаш, и мельком взглянув на то, что лежало на диване, принялся что-то писать.

— Какова стоимость всего этого? — мужчина указал карандашом в сторону дивана.

— Эм… — сейчас моя совесть боролась с жадностью. Мне просто не хватало духу солгать! Создатель, наделил же меня праведностью! Но потом я вспомнила о том, что ближайшие двести лет могу провести в тюрьме и зажмурившись, скороговоркой проговорила: — Вино сто пятого года розлива стоит тридцать тысяч золотых, вторая бутылка… — тут я забыла год урожая и розлива, и просто назвала цену. — Десять тысяч. Портрет Ее высочества Ларины - десять тысяч, и картина о которой говорят, ходило много слухов - пять тысяч.

Я замерла, испуганно глядя на графа. Ну давай, скажи что я обнаглела и выставь вон…

— Пятьдесят пять тысяч золотых за редкие коллекционные предметы, а у Марья Закамской только такие и были. я уверен, не так уж и много. — Андрэ записал что-то еще на листке и передал его мне вместе с карандашом. — Поставьте вашу подпись внизу справа.

Я машинально вписала свою фамилию и карандаш выпал из дрожащей руки.

— Вы уверены, что все это вам нужно? — я начинала оправдывать свою наглость. Зачем? Дура потому что! Мои подружки на Земле крутили мужчинами как хотели, а я не то что выпросить, я даже за товар не могу взять кучу денег! Или могу? Нет, все-таки если ставить на весы совесть и тюрьму, второе перевешивает. Так что я заткнула орущие в глубине души моральные убеждения, и хлопая ресницами мило улыбнулась.

— Алина, а что вы скажете насчет танцев?

— Танцев?

— В моей деревне на следующей неделе будет свадьба старосты, я приглашен. Меня желают видеть с гостьей на этом празднике, и я подумал, может быть вы хотите пойти?

Граф взглянул на меня так, что сразу стало ясно - откажусь, и листок с нашим договором окажется в урне.