Первым делом мы решили зайти в винный погреб, а потом уже пройти по бальной зале и собрать картины. С одной стороны мне было жаль распродавать имущество бабули, но с другой… С другой у меня было разваленное графство и маячащая на горизонте королевская тюрьма.

Тяжелую железную дверь пришлось открывать вдвоем. Я поворачивала ключ в замочной скважине, а Хавьер со всей силы приподнимал ее, потому что стену каким-то образом перекосило, всего на несколько миллиметров, но этого хватило чтобы замок сместился.

— Почему вход в туннель который ведет через все королевство, защищен меньше винного погреба? — вопрос был риторическим, поэтому дворецкий только усмехнулся.

В погребе оказалось темно, благо Хавьер взял с собой свечи и их света хватало на то, чтобы осветить несколько стеллажей.

— Самые дорогие вина находятся в конце помещения, идем вон туда, — мужчина мягко подтолкнул меня влево и пошел позади, чтобы освещать путь.

Впереди, среди нескольких пузатых бочек, показался небольшой деревянный стеллаж и на его полках пылились двадцать бутылок из темного стекла.

— Так, вот как раз та, что нам нужна, — Хавьер передал мне бутылку без этикетки, на горлышке оказалась привязана бечевка на конце которой болтался картонный квадратик. Я внимательно присмотрелась и витиеватые буквы на нем сложились в надпись - “Хордон, Юг, 105 год”.

— Сейчас семьсот одиннадцатый год, этому вину… шестьсот шесть лет?

— Верно. Эту бутылку подарили графу Де Монпас в то время, когда он покупал дом на побережье. У Его сиятельства сложились прекрасные отношения с королем Понтары, чего нельзя сказать о Марье…

— Неудивительно, — я еще раз посмотрела на бутылку. Моих познаний в алкоголе не хватало для того, чтобы понять, можно ли вообще пить вино которому больше половины тысячи лет? Мне кажется, это ну слишком большая выдержка. Передержка, я бы сказала.

— Есть еще одна, урожай так же собранный в Хордоне но в четыреста двадцатом году.

— А сколько стоят они обе?

— Та, что у тебя в руках - не знаю, но вот эту графиня купила у местного коллекционера за восемь тысяч, смею предположить что вино сто пятого года можно продать тысяч за двадцать.

Я крепче стиснула пальцы на бутылке. Двадцать тысяч! И десять - картина, и восемь - вторая бутылка… Создатель! Я обернулась и окинула взглядом весь винный погреб. Здесь если посчитать наверняка окажется не одна сотня бутылок, правда, не таких дорогих, но в любом случае ни одна из них мне не нужна. Разве что оставить несколько для гостей. Я фыркнула на этой мысли. Каких гостей? Судя по всему деревенские ко мне на чай ходить не будут. И тут я задумалась - если графиня была такой недружелюбной, то как она поддерживала отношения с другими графами, герцогами… королем? И поддерживала ли вообще?

— Алина?

Я вынырнула из раздумий, а Хавьер уже тащил меня под локоть на выход.

— А у бабули были друзья?

— Есть одна подруга, которая живет в доме на побережье.

— И все?

— Все.

— Она хотя бы поддерживала отношения, например, с тем же графом Де Вирго к чьему сыну мы сейчас поедем?

— О-о-о, — развеселившись, протянул дворецкий. — С графом Марья не дружила, а вот с его сыном… Виконт Лонд - любимый собутыльник твоей бабули.

— Да что она за человек такой, эта бабка, — ворчала я, со всей силы прижимая к себе бутылку. На долю секунды показалось, что она сейчас выскользнет и разобьются двадцать тысяч на моих глазах, и мне сделалось дурно.

— Своеобразный. Честно говоря, я думал что характер Марьи - особенность мира, из которого она прибыла, но узнав получше тебя, начинаю подозревать, что дело вовсе не в том мире.