– Уже, государь, – тут же проговорил Суворов.

– О чем вы? – удивился Илларион.

– Была попытка захвата одной из канонерок, которая должна была отправиться на дежурство в аэротории Зимнего. Однако мы выявили нападавших заранее, обезвредили и допросили, – отчеканил Мирослав. – Диверсанты оказались из республиканцев-меньшевиков, приверженцев Гавриила. К сожалению, о теракте бомбиста они ничего не знали, и это расслабило нас… слишком.

– Вот как. Передайте террористов тайной канцелярии, у них есть специалисты, что даже из мертвого вытянут информацию, – приказал Петр. – Свободны.

– Как прикажете, – поклонившись, сказал Мирослав и вышел. Вслед за ним потянулись и другие министры, все, кроме одного.

– Ваше императорское величество, – глубоко склонившись, сказал оставшийся в кабинете Илларион. – Прошу прощения, но разве это решение разумно? Среди черни возникнут волнения, а там и до бунтов недалеко. К тому же, если вы принудили патриарха, их поддержит церковь.

– Не поддержит, больше того, это идея Филарета, а не моя, – хмыкнул император, рухнув в кресло. Он прекрасно понимал, в чьих интересах суетится начальник жандармов, десять лет женат на его дочери как-никак.

– Уж не «Детей господних» ли это предложение, государь? – все так же глубоко поклонившись, спросил Илларион, хотя в голосе его и прозвучали стальные нотки. – Если так, то надо проверить. Они опасные террористы, не раз использовавшие резонанс во вред мирным гражданам и аристократам.

– Ну так в чем дело – проверяй, – улыбнулся Петр Николаевич. – Только с Филаретом разговаривать сам будешь. От своего имени.

– Я… понял, государь, – склонил голову жандарм и по велению руки императора удалился, оставив того наедине с женой.

– Не думала, что ты на такое пойдешь… – медленно проговорила Надежда, покачав головой. – Мало тебе одного наследника?

– Ему четыре месяца, – коротко ответил Петр. – И ты сама знаешь, как я тебя люблю и ценю.

– О, теперь-то точно знаю! Так, что решил завести себе несколько блядей, да еще и в моем доме! – не сдержавшись, крикнула императрица, гневно глядя на мужа.

– В доме государевом. Не твоем, – припечатал словом Петр, заставив жену попятиться. – На благо империи.

– На благо империи? Теперь ты так оправдываться будешь? А что скажут наши соседи? Великие державы? – Надежда подалась назад, но сдаваться не собиралась.

– Думаю, примут такое же решение, лет через пять-семь. У нас у всех по одному-два ребенка. А у Мехмеда Седьмого Турецкого уже восемь сыновей. ВОСЕМЬ! И каждый из них – княжеского ранга. У Мусухито, японского императора – пятеро. У Китайского императора… – вздохнув Петр, откинулся в кресле. – С каждым годом мы все больше отстаем, рождаемость, особенно среди аристократов, падает.

– А что, если проблема не в женщине, а в мужчине? – с вызовом спросила Надежда, вздернув носик.

– Значит, это только его задача, отправить ее на отдых с друзьями. Чтобы она вернулась с ребенком, – мрачно, но уверенно проговорил Петр. – Но это не твоя забота, дорогая, ты ведь скорее умрешь, чем изменишь мужу.

– Что? – императрица на секунду потеряла дар речи. – Я… Да, конечно, дорогой, я все понимаю. О таком позоре и мыслей не должно быть.

– Я рад, что мы с тобой мыслим одинаково. Не для того я свергал любимую сестру, чтобы империя оказалась обезглавлена, – кивнул император, указав супруге на дверь. Несколько секунд ему даже казалось, что она спокойно выйдет. Но нет – не сдержалась.

– В таком случае, дорогой, может, тебе стоит взять пример с собственных подданных? Суворовых, например, – оглянувшись у самой двери, произнесла Надежда. – В свете ходят слухи, что пригретый ими сирота показывает какие-то невозможные результаты. Даже победил фаворита Меньшиковых и моего племянника.