Раздался слабый стук в дверь, и фабрикант замолчал. В библиотеку зашла баронесса Мыслевская.

– Господа, вот вы где. Надеюсь, не помешала?

– Нет-нет, что вы, Марина Николаевна, – миролюбиво произнёс фабрикант.

Александр Константинович поднялся со своего места и предложил даме присесть.

– Благодарю, я ненадолго. Михаил Аристархович, вы обещали показать мне американский граммофон с записями Грига^>10. Вы ведь не нарушите своего слова?

– Нет-нет, Марина Николаевна. Мы с Александром Константиновичем уже как раз всё обсудили, – фабрикант многозначительно посмотрел на графа.

– Значит, мою служанку переселят? Благодарю, – Соколовский немного подался вперёд.

– Минутку. Как переселят? Кого?

– Мы же только что с вами обсудили: Марфа не может жить вместе с прислугой. Я очень привязан к женщине, воспитавшей меня. И вы только что пообещали поселить её в этом доме.

– Ах, да, – хлопнул себя по лбу Барсуков. – Дам ей комнату в правом крыле. Я понимаю, что значит для вас добрая няня.

– Нет, простите, правое крыло не подойдёт. Она должна всегда находиться рядом со мной.

– Александр Константинович, – с нажимом выдавил из себя фабрикант. – В левом крыле все комнаты заняты. Или вы предлагаете поменять апартаменты моей дочери? Или князю Пулеву?

– Хоть кому, – высокомерно заявил граф и вскинул вверх свой острый нос. – Но Марфа должны находиться рядом со мной!

– Александр Константинович!

Худощавый и осанистый граф приблизился к надувшему щёки Барсукову. Хозяин дома был явно рассержен. Между ними спешно встала стройная фигурка баронессы.

– Господа, я поняла суть вашей проблемы. Михаил Аристархович, – баронесса слегка коснулась лацкана барсуковского пиджака. – Я как раз хотела вас попросить сменить мне комнату. Дело в том, что мои окна выходят на восток, а я так люблю смотреть на закат. Пожалуйста, подготовьте мне комнату в правом крыле, а освободившуюся спальню отдайте няне Александра Константиновича.

– Ну, что же, – недовольно пробурчал Барсуков. – Пусть будет так. Но у меня есть условия Александр Константинович: вы перестанете избегать нашего общества и станете вести себя достойно. Так, как должен вести себя порядочный дворянин.

– Это будет сложно.

– Иначе наша предыдущая договорённость будет расторгнута. И вы можете начинать искать деньги, чтобы вернуть долги, – торжествующе заметил Барсуков.

– Желаю вам насладиться великолепной игрой Грига, – с наигранной улыбкой пожелал граф и покинул комнату. – Чтобы ваш граммофон на винтики рассыпался.

Последние слова он прошипел, будучи уже в гостиной. До позднего вечера графу Соколовскому пришлось сдерживать свои резкие реплики и колкости. Впрочем, говоря начистоту, собравшаяся в барсуковской усадьбе публика была не самого худшего сорта. Единственным лицом, общества которого Александр Константинович упорно избегал, оставался князь Пулев. И эта антипатия обладала взаимным характером. Худой, облачённый в строгий заграничный костюм князь ни разу не пытался заговорить с Соколовским. За столом Фёдор Иванович вёл оживлённую беседу со старшим сыном Барсукова, с самим Барсуковым и госпожой Хитровой. Импозантный светский лев чувствовал себя королём вечера.

За другой половиной стола королевой единогласно была избрана Марина Николаевна Мыслевская. Баронесса, окружённая галантными, образованными, надушенными, ещё не старыми мужчинами, чувствовала себя какой-нибудь знаменитой актрисой. Господин Хитров, врач Торопин, артист Светилин, граф Соколовский и его секретарь Франц Карлович словно соревновались друг с другом в остротах, в умении делать комплименты, в знании литературы и музыки. Господа наперебой рассказывали баронессе о своих успехах и достижениях. Вино ещё больше разжигало в них чувство превосходства над другими и жажду похвалы.