А сегодня я решила занять девочку. Ребенок такой не сам по себе, а потому что никто им не интересуется.

– Доброе утро, Мэрилин, – откладываю утреннюю газету, в которой снова ни намека на объявление о нашей помолвке с графом, несмотря на кольцо на моей руке. – Как спалось, милая?

– Ужасно, – бурчит девочка, присаживаясь рядом, – у тебя такая жесткая кровать. И душно ночью стало. Я не дотянулась до оконной ручки, не смогла впустить свежий воздух.

– Естественно, – киваю, – я тебе специально выделила безопасное помещение. Мне не нужно, чтобы ты лазила по стенам, как у дяди, теперь я за тебя ответственна. Если было душно, нужно было попросить меня или Гретхен помочь с окном.

– Ты запретила беспокоить ее по пустякам! – чуть ли не кричит ребенок.

– По пустякам – да, – отвечаю невозмутимо, – но по поводу того, что ты действительно не можешь сделать – зови.

– Ужас какой–то, – бурчит недовольно Мэрилин.

– Желаешь вернуться к дяде?

– Нет, спасибо, – девочка утыкается в свою тарелку с грустным видом.

– Чем ты обычно занимаешься днем?

– Делаю все, чтобы не попасться на глаза дяде, – отвечает она мрачно, – и иногда ко мне приходят учителя.

– О, интересное времяпровождение. А не хочешь со мной провести день? В таверну заглянем, овечек навестим, можем сходить на ярмарку, купить тебе леденцов и покататься на карусели, – договариваю и задерживаю дыхание в ожидании ответа Мэрилин.

– Ты серьезно? – смотрит она на меня круглыми глазами. – Прям будешь меня везде с собой таскать, да еще и развлечешь?

– Да, – киваю, – если что–то не нравится, то можно обсудить план.

– Нет! – быстро отвечает она. – Я согласна.

– Вот и славно, – произношу с улыбкой.

Овечки Мэрилин явно нравятся, она никак не хочет уходить дальше.

– Милая, они всегда здесь, сможешь с ними играть хоть каждый день.

– Ладно, – с сожалением отрывается она и подходит ко мне. – Теперь в твою таверну? Там вкусно кормят, кстати.

– Я передам повару твою похвалу, ему будет приятно, – отвечаю и ласково треплю девочку по голове.

Мы выходим на оживленную улицу, делаем несколько шагов, уже видим Криса, приветливо кивающего, как к нам с двух сторон подходят люди в форме.

– Мэри Крокфорд? – спрашивает один из них. – Пройдемте с нами.

18. 18

Мы с Мэрилин вынужденно останавливаемся.

– Простите, но на каком основании? Вы кто вообще такие? – спрашиваю, выпрямляясь.

Это моя неосознанная защитная реакция. Пара сантиметров от идеально прямого позвоночника дарят дополнительную уверенность в себе.

– Мы городские гвардейцы, ваша милость, и у нас приказ от господина градоначальника, – вежливо отвечает один из мужчин.

Гвардейцы посерьезнее простых стражников будут. Эти уличные порядки не прибегают разнимать, да и пропавших детей не ищут. Если только не приказ свыше, и ребенок не от влиятельных родителей.

Но зачем я понадобилась мэру? Он меня таким образом на аудиенцию зазывает, или за провинность в темницу сажает?

Да и не совершала я ничего дурного, и на аудиенцию тоже не хочу.

– Что за приказ? Хотелось бы узнать при свидетелях, – обвожу глазами начинающую собираться вокруг нас толпу зевак, – пока есть кому подтвердить, что вы утаскиваете меня в неизвестном направлении.

– Помилуйте, госпожа, никуда мы вас не утаскиваем. Стоим, мирно беседуем, ждем, пока вы проявите благоразумие и сами пойдете с нами.

Этот гвардеец прямо образец спокойствия и тактичности. Но взгляд у него жесткий, не стоит обольщаться. Никого я не разжалоблю и не смогу убедить сделать вид, что меня не нашли.

Черт, а причину он не называет. Как–то боязно идти вот так с ними, не зная, что ждет впереди. Но и отказываться тоже чревато. Да и толпа любопытных только растет. Не люблю, когда людей много вокруг. Едва ли они мне помогут, им представление нужно. Но сейчас хотя бы подходящий антураж создают.