– Нет, – недоуменно ответил тот. – Мне кажется, я ни разу…

– Это госпожа Дюбарри.

Руссо отшатнулся, словно увидел ядовитую змею.

– Госпожа Дюбарри? – воскликнул он.

– Она самая, сударь, – крайне любезным тоном подтвердила молодая женщина, – бесконечно счастливая, что имеет удовольствие принимать у себя и видеть воочию одного из самых прославленных мыслителей нашего времени.

– Госпожа Дюбарри! – повторил Руссо, видимо не догадываясь, что его изумление становится уже оскорбительным. – Значит, этот домик принадлежит ей и это она угощает меня завтраком?

– Вы угадали, дорогой мой философ. Это она и ее сестра, – подтвердил г-н де Жюсьё, который чувствовал себя явно скверно, видя признаки надвигающейся бури.

– Ее сестра, которая знает Жильбера?

– И весьма близко, сударь, – отвечала Шон с обычной дерзостью, не принимавшей в расчет ни королевские настроения, ни причуды философов.

Жильбер, видевший, как грозно сверкают глаза Руссо, мечтал только о том, чтобы тут же на месте провалиться.

– Близко… – повторил Руссо. – Жильбер близко знаком с вами, а я ничего об этом не знаю. Выходит, меня предали, мною играли?

Шон и сестра ее с усмешкой переглянулись.

Г-н де Жюсьё рвал мехельнские кружева, стоившие добрых сорок луидоров.

Жильбер сложил руки, то ли умоляя Шон молчать, то ли убеждая Руссо говорить любезнее.

Однако все вышло наоборот: Руссо замолчал, а заговорила Шон.

– Да, – заявила она, – мы с Жильбером давние знакомые, он был моим гостем. Верно, малыш? Неужто теперь тебе не нравятся сладости Люсьенны и Версаля?

То была стрела, нанесшая смертельный удар: руки Руссо взметнулись, как на пружинах, и тут же упали.

– Так вот оно что, – промолвил он, враждебно глядя на молодого человека. – Вот, значит, как, несчастный.

– Господин Руссо… – пролепетал Жильбер.

– Перестань, – сказала Шон. – Могут подумать, что ты плачешь, а ведь я тебя так холила. Вот уж не думала, что ты такой неблагодарный.

– Мадемуазель… – взмолился Жильбер.

– Возвращайся, малыш, в Люсьенну, – вступила г-жа Дюбарри, – варенья и Самор ждут тебя. И хоть ты ушел от нас довольно необычным способом, встретят тебя там ласково.

– Благодарю, сударыня, – сухо отвечал Жильбер. – Но если я откуда-то ушел, значит мне там не нравится.

– Стоит ли отказываться от благ, если вам их предлагают? – язвительно поинтересовался Руссо. – Вы, дорогой Жильбер, уже вкусили богатой жизни, и вам следует вернуться к ней.

– Но я клянусь вам, сударь…

– Довольно! Довольно! Я не люблю тех, кто служит и вашим и нашим.

– Но, господин Руссо, вы даже не выслушали меня!

– И не желаю.

– Я ведь бежал из Люсьенны, где меня держали взаперти.

– Все подстроено! Уж я-то знаю людское коварство.

– Но ведь я же предпочел вас! Я вас выбрал себе в хозяева, в покровители, в учителя!

– Лицемерие.

– Господин Руссо, но ведь, если бы я стремился к богатству, я принял бы предложение этих дам.

– Господин Жильбер, меня можно обмануть, и это нередко случалось, но только один раз, не дважды. Вы свободны. Ступайте, куда угодно.

– Боже мой, но куда? – воскликнул Жильбер в полном отчаянии, так как понял, что чердачное окно, соседство с Андреа, его любовь потеряны для него, так как гордость его была уязвлена подозрением в предательстве, так как неверно было воспринято его самоотречение, его долгая борьба с собственной ленью, с аппетитом, свойственным возрасту, с которыми он столь мужественно сражался.

– Куда? – переспросил Руссо. – Да к этой даме, к этой очаровательной и милейшей особе.

– Господи! Господи! – восклицал Жильбер, схватившись за голову.

– Не бойтесь, – утешил его г-н де Жюсьё, глубоко уязвленный как светский человек неприличным выпадом Руссо против дам. – Не бойтесь, о вас позаботятся. Ежели вы что-то утратите, вам постараются это возместить.