– Дориан!

На сей раз птица словно звала его по имени, и он эхом откликнулся:

– Дориан!

– Герцог Кельнский! – проревел болотный медведь.

– Герцог Кельнский, – тем же тоном отозвался Хоукмун.

Теперь он уже никак не мог высвободить левую руку, а грязь доходила ему до подбородка, стискивала грудь и мешала дышать. У него закружилась голова, и он мог лишь надеяться, что потеряет сознание прежде, чем болотная жижа заполнит ему рот.

Но если он умрет, то, возможно, сумеет отыскать дорогу в потусторонний мир и вновь встретит там графа Брасса, и Оладана с Булгарских гор, и Гьюлама д’Аверка, и Ноблио, поэта-философа.

– О! – сказал он себе. – Если бы я мог быть в этом уверен, то принял бы смерть с радостью. Но все же остается вопрос чести… И Иссельда. Иссельда!

Конец ознакомительного фрагмента.