Такой человек уже не просто неудобен на корабле – он опасен. В следующий раз этот сумасшедший подговорит матросов на бунт, или устроит дуэль на пушках, или за плохо прожаренную котлету повесит повара на рее. Его надо куда-то деть, и чем скорее, тем лучше. Командир корабля капитан-лейтенант Лисянский оказался решительней Крузенштерна – он решил поступить с Толстым так, как на флоте издавна поступали с преступниками: ссадить на одном из попутных островов. По курсу как раз появились Алеутские. Но сделать это Лисянский смог только с помощью военной хитрости: отпустил команду на берег, выждал, пока Толстой поднимется на близлежащие холмы, быстро собрал команду, сбросил на землю мешок с солониной и тут же отчалил. В истории остался жест, которым Федор Толстой прощался с кораблем – наблюдая медленно удаляющуюся «Неву», он приподнял шляпу и учтиво раскланялся с капитаном.

Граф Федор Толстой сошел на пустынный берег вместе со своей любимой обезьяной. Кого-то эта ситуация – один, на пустынном берегу, с флягой воды у бедра и куском солонины в мешке, – испугала бы, но только не Толстого, который всю свою жизнь не боялся ничего. Это не умственная храбрость человека, который умеет преодолевать дрожь души и держать себя в руках. Это храбрость медведя, у которого среди зверей нет соперников, храбрость воли столь сильной, что ей есть лишь одна забава в этом мире – дразнить людей и играть с ними в опасные игры. Граф был наделен природным, безграничным, бешеным бесстрашием.

Отношения графа Федора Толстого с обезьяной издавна занимали внимание исследователей его жизни. Есть версия, что Федор Толстой с обезьяной жил как с женщиной, и есть другая, что на острове он её застрелил, зажарил на костре и съел. Зная характер героя, можно предположить, что обе эти версии верны: сначала любил, потом убил. Страсть к непотребству и жажда новых ощущений (в том числе кулинарных) владели Толстым всю жизнь.

На острове жило племя, которое называло себя Тлинкит; женщины этого племени протыкали нижнюю губу и носили на ней украшения из окрашенных в разные цвета щепочек. Явление на берегу офицера лейб-гвардии Преображенского полка с орангутангом потрясло туземецев настолько, что они тут же покорились ему и предложили быть их вождем. Граф задумался. В каком-то смысле это было интересное для русского аристократа предложение. Граф был человек, которого всегда влекло выйти из ряда вон, выкинуть нечто ужасное, шокировать весь свет. Он обдумывал свои жизненные планы, вольготно сидя в тесной хижине у костра, дым которого выходил в дыру в крыше, питаясь валяной рыбой и беседуя о духах с шаманом, который учил его лечить боль наложением рук. Шаман очень быстро понял, что у русского офицера к такому виду медицины большие способности. Это неудивительно: Толстой был человек с железной волей, умевший концентрировать все свои мысли и чувства в одну точку – и при этом холодно знавший, какое именно воздействие на эту точку он желает произвести. Много лет спустя, заехав в дом одного из своих родственников и узнав, что у его маленького сына болят зубы, граф попросил два чистых платка, наложил их мальчику на щеки и поднес руки. Боль исчезла. Все это он проделал без труда. Это не слух и не анекдот – описание сцены оставил нам Лев Толстой.

Однажды (12 декабря 1804 года) графу явился во сне святой Спиридоний, покровитель рода Толстых. Во сне святой остановил графа на краю пропасти. Любой христианин решил бы, что святой Спиридоний предостерегает его от окончательного падения в пропасть порока и греха; но граф Толстой, никогда не сомневавшийся в себе, решил, что святой Спиридоний предостерегает его от того, чтобы быть царем алеутов. Через месяц проходившее мимо острова судно подобрало графа и переправило его на Камчатку, откуда он, в основном пешком, а кое-где меняя собак на лошадей и лодки на паромы, отправился в Санкт-Петербург.