– Прости, что заставил ждать, – улыбается Торий и кладет трубку на рычаги. – Заботы семейные.

Я понимающе киваю, хотя семьи у меня никогда не было, и, вероятно, не будет.

– Все в порядке? – спрашивает Торий. – Я не видел тебя в столовой.

– Много работы. Хочу закончить пораньше. Ты позволишь?

– Да, конечно, – соглашается он. – Это как-то связано с сегодняшним звонком?

– Уже весь институт в курсе? – вопросом на вопрос отвечаю я.

Торий смеется.

– Марта говорила, что тебе звонила какая-то женщина с приятным голосом, а ты краснел, бледнел и выглядел совершенно растерянным. О! Дай ей волю – она за глаза тебя и женит, и разведет!

– Звонили из миграционной службы, – делюсь я.

С Торием можно быть откровенным. Это странно, учитывая, что еще три года назад мы ненавидели друг друга до зубовного скрежета. Хорошая дружба иногда проистекает из хорошей вражды.

– Это как-то связано с самоубийством Пола? – спрашивает Торий.

– Не знаю. Но мне поменяли куратора.

Торий приподнимает брови.

– С чего вдруг? Ты пропустил плановое обследование? Хотя стоп. Ты ведь ходил две недели назад? И раньше… помню, ты отпрашивался в феврале, когда все работали сверхурочно, а ты сказал…

– Не ходил, – жестко обрываю я.

– Ты врал! – возмущается Торий. – Скотина ты неблагодарная, вот кто.

Нет смысла отпираться.

– Скотина…

– Манипулятор хренов.

– Угу, – я готов провалиться сквозь землю. – Ты можешь что-нибудь сделать?

– И редкий наглец в придачу, – заканчивает он.

Соглашаюсь со всем. Но слова женщины из отдела по надзору не выходят из головы: «В противном случае, мы поместим вас в стационар…»

У меня просто нет времени играть в раскаяние. Это понимает и Торий.

– Кого тебе назначили? – спрашивает он.

Оказывается, имя психотерапевта совершенно вылетело из головы.

– Что-то длинное, – говорю я. – Не могу вспомнить точно.

– Тогда тебе ничего не остается, как идти, – злорадно отвечает Торий. – Я твой поручитель, а не психиатр.

– У тебя есть знакомые медики.

Для галочки мне бы подошел любой, но Торий непреклонен.

– Сходи хотя бы раз, а там посмотрим. Если честно, я давно жду случая, чтобы потравить тараканов в твоей голове.

Определенно, мир в сговоре против меня.

Поднимаюсь со стула. Взгляд падает на вазу с конфетами и на долю секунды кабинет смазывается и плывет. Я хватаюсь за стол, чтобы сохранить равновесие.

– Все в порядке? – слышу встревоженный голос.

– Да.

Предметы обретают четкость, только в ушах стоит противный звон.

– Уверен?

– Да.

Еда – такие пустяки по сравнению со смертью Пола или необходимостью посещать психотерапевта.

– Ты вообще обедал сегодня? – задает Торий вопрос, который, я надеялся, не задаст никогда.

– Я работал.

– Когда ты ел сегодня в последний раз? – допытывается он.

– В последний раз я ел вчера, – отвечаю послушно и опасаюсь, что ваза с конфетами полетит в мою голову, но Торий просто спрашивает:

– Ты идиот?

И кладет на стол десятку – ровно столько, сколько я передал накануне в бла-го-тво-ритель-ный фонд.

– Шагом марш в столовую! – велит он. – И без глупостей, понял?

– Так точно, – по старой военной привычке отзываюсь я.

Забираю деньги и выхожу из кабинета. И только потом вспоминаю, что снова забыл поблагодарить.

* * *

На табличке написано:

«Доктор Вениамин Поплавский, психотерапевт».

Перечитываю и раз, и другой. Чертыхаюсь.

В Даре не приняты длинные имена, а в Ульях мы почти не общались между собой. Понадобилась уйма времени и сил, чтобы научиться разговаривать развернутыми фразами. Поэтому решаю, что буду называть куратора «здравствуйте, доктор» и «до свидания, доктор».

Берусь за ручку. Она скользит под мокрой ладонью. Порог кабинета как мостик, что соединял коридор Улья с его сердцевиной – куполом, где обитала Королева.