– Когда…

– Тебя взяли вчера.

– Где мы? Далеко от Ирнана?

– Очень далеко. К западу и к югу. Слишком далеко, чтобы вернуться, даже если бы мы были свободны. Твои друзья должны покинуть Ирнан до следующего утра.

– Да, – сказал Старк.

Он спрашивал себя, представится ли ему когда-нибудь случай убить Пенкавра.

Клетка была не так высока, чтобы он мог стоять в ней. Он мог передвигаться в ней только на четвереньках. Он был так же гол, как и Эштон, и ничто не могло послужить ему оружием. Не было даже камня.

У клетки не было двери, его сунули туда, когда он потерял сознание от наркотиков, а затем приварили стальные прутья. Он попробовал согнуть один прут, но все они были слишком крепки для него.

Он превозмог приступ бешенства и снова обратился к Эштону:

– Я помню, что Пенкавр меня допрашивал и помню уколы. Сказал ли я ему то, что он хотел знать?

– Сказал, но говорил на родном языке, и он заставил меня переводить. Но у аборигенов не было слов для обозначения того, что он хотел знать. Он решил, что накачивать тебя наркотиками не имеет смысла – это только пустая трата времени.

– Понятно, – сказал Старк, – он собирается воспользоваться мною. Он пытал тебя?

– Нет еще.

Прилетели еще две «стрекозы» на полном режиме своих мощных моторов. Они приземлились около корабля, рядом с двумя остальными, которые прилетели раньше. Появились люди и стали выгружать цилиндрические баллоны, набитые грубыми волокнами растения тлун, наркотика, действующего на разум. На иноземных рынках за него платили золотом.

– Они начали грабить джунгли, – сказал Эштон. – День, кажется, был удачным.

Старк подумал о другом.

– По крайней мере, у нас еще есть какой-то шанс.

Металлическая рама Эштона повернулась на конце веревки.

– В любом случае, я думаю, что он не оставит нас в живых. Ведь если кто-нибудь из нас когда-нибудь доберется до цивилизации, то это будет концом Пенкавра.

– Я знаю, – сказал Старк. – Я молчал не ради детей Матери Скэйта. – И он снова попробовал прутья.

Появилась желтая птица. Она шла по желтой траве, и глаза цветов наблюдали за ней. Птица остановилась под деревом Эштона и подняла глаза, наклонив голову, чтобы следить за движением рамы. Птица была сантиметров шестьдесят высотой, с очень сильными ногами, но летать она, как видимо, не могла. Она полезла на дерево, с заметным щелканьем погружая свои сильные, короткие когти в сухое дерево.

Оба мужчины смотрели на нее. Птица добралась до ветки, на которой висел Эштон, прошла вдоль нее, остановилась над головой Эштона и внимательно уставилась на нее. Ее клюв был очень черным, гладким, блестящим, весьма изогнутым и острым.

Откинув голову назад, Саймон Эштон прищурился на птицу. В ответ та весело закричала и запрыгала к нему по ветке, нацеливаясь клювом.

Старк и Эштон закричали одновременно.

Эштон сделал конвульсивное движение, рама повернулась. Птица хотела схватить Эштона, но промахнулась. Затем она тяжело рухнула на землю и осталась там сидеть.

Эштон смотрел на красные полосы, оставленные на его теле птичьими когтями. Старк сосредоточился на прутьях, стараясь сломать их.

Птица встала, тщательно почистила свои желтые перья и снова полезла на дерево. Кто-то из экипажа корабля бросил в нее камнем. Она хрипло закричала в ответ, соскочила на траву и помчалась прочь с поразительной скоростью.

Пенкавр шагнул вперед и с улыбкой на золотом лице встал между Эштоном и клеткой.

Антариец был высок и двигался с грациозностью и ловкостью льва. Светло-золотистая кожа была натянута на крепкий и сильный костяк. У золотых, более темных, чем кожа, глаз, были вытянутые зрачки. Волосы, в тугих завитках, лежали краской на широком черепе. На нем была очень красивая туника из шелковистой, дымчатой ткани и узкие черные брюки. В правой руке он держал длинный тонкий ременной хлыст. На конце ремня было множество металлических предметов, напоминающих клешни скорпионов.