Янтарная комната была в списке художественных сокровищ, которые подлежали возврату в рейх как «произведения немецкого происхождения»314. Поэтому представляется оправданным предположение, что командировка Пёнсгена сопровождалась приказом принять участие в так называемом обеспечении сохранности Янтарной комнаты. Его первое впечатление, по-видимому, было удручающим:
Теперь, в помещении, лишенном окон, она подвергалась всевозможным вредным воздействиям погоды. Различные куски янтаря и мозаичные медальоны уже были выломаны из стен или, разбитые, валялись на полу. Тут необходимо было вмешаться как можно быстрее, чтобы охрана этого произведения искусства еще имела хоть какой-то смысл. Каждый день мог принести новые утраты вследствие актов вандализма, краж или прямых попаданий. Я подал соответствующий рапорт и получил приказ незамедлительно демонтировать со строительной ротой эту драгоценную, состоявшую из нескольких панелей облицовку стен и распорядиться о ее перевозке в безопасное место315.
Это описание отражает состояние памятника в первой половине октября. Отмеченные разрушения нельзя объяснить прямыми последствиями боевых действий, ведь от артиллерийского обстрела во время взятия города сильно пострадал только большой зал в центре дворца. А окна в бельэтаже, в том числе в Янтарной комнате, были забиты деревянными досками и поэтому не разбились под непрерывным огнем, как многие другие. Значит, комната была разгромлена, вероятнее всего, вскоре после захвата Царского Села немецкими войсками. Говоря о «новых утратах вследствие актов вандализма, краж…», Пёнсген недвусмысленно дал понять, что там происходило.
После войны часто ставился вопрос: почему Янтарную комнату не эвакуировали? По воспоминаниям Лемус, в первые недели войны возможность захвата дворца немцами даже не рассматривалась, поэтому в первую очередь принимались противопожарные меры: потолки большого зала и церкви покрыли слоем суперфосфата, ковры уложили на паркет лицевой стороной вниз и засыпали песком, повсюду расставили ведра с водой и емкости с песком. Когда обстрел усилился, успели забить досками половину окон дворца. Янтарные панели в защитных целях заклеили шелковой бумагой316. Кучумов же в своей книге, написанной много лет спустя, подчеркивает, что эвакуация планировалась, но при попытках снять панели янтарь начинал отваливаться от деревянной основы. Тогда, во избежание слишком большого ущерба, музейные работники вместе с представителями Ленинградского городского совета приняли решение оставить Янтарную комнату на месте. Для защиты панели покрыли марлей и ватными чехлами, а окна заколотили досками в два слоя317. Обо всем этом не говорится в воспоминаниях Кучумова, опубликованных ранее, что и не удивительно, ведь он покинул Пушкин всего через несколько дней после нападения немцев, с первой партией эвакуированных экспонатов. Следовательно, в более поздней публикации он сообщал сведения из вторых рук и, предположительно, с намерением оправдать себя, потому что его, отвечавшего за эвакуацию, могли обвинить в утрате Янтарной комнаты.
В журнале боевых действий 50‐го армейского корпуса есть запись от 1 октября о том, что Пёнсген и Сольмс были уполномочены командующим 18‐й армией генералом фон Кюхлером «осуществлять в подчиненном ему районе изъятие и сохранение предметов искусства»318. О конкретных обстоятельствах, о ходе операции и сотрудничестве между двумя искусствоведами ничего не известно. Пёнсген нигде в своем отчете Сольмса не упоминает; а Сольмс в послевоенных показаниях высказался туманно в том смысле, что, по его воспоминаниям, Пёнсген в демонтаже Янтарной комнаты не участвовал