– Этот? – охранник пистолетом указал на лежащего Виктора.

– Этот, этот, – затараторила консьержка, – ворвался, угрожал…

Хозяйка квартиры Виктора спьяну не узнала.

– Я вас привез на такси, – напомнил он.

– Кто? Ты? Да я тебя впервые вижу!

– Э-э! – Виктор сделал попытку подняться, но охранник шнурованным ботинком прижал его к полу. – Я ваш мобильный телефон спас, на Казанском вокзале, у вас его выхватил карманник! А потом привез сюда на такси. Вспомните, вы что! Меня же засадят за мою же доброту.

– Мобильный? – девушка надула и без того пухлые губы и вдруг хлопнула себя по лбу. – Точно, блин! Вспомнила! Леонидовна, он со мной, не кипятись. На вот тебе, за верную службу, – она сунула в руку бдительной консьержке смятую банкноту и выпроводила из квартиры.

– Наручники снимите, – напомнил поднявшийся Виктор. Охранник отстегнул наручники и ушел вслед за консьержкой.

– Ты вообще кто? – красавица нетвердо опустилась на стул.

Перед ней стоял, растирая запястья, длинноволосый скуластый парень в модной щетине. Взгляд его поражал. Зрачки были черными, а раек вокруг – почти прозрачный. Так смотрят волки. Обалденный типаж.

– Ты откуда? Из под…подтанцовки?

– Из-под… чего?

– Подтанцовки…

Девушка вдумалась в смысл слова и засмеялась.

– Под… под-тан-цовка… Во, блин, заговорила, как Черномырдин после банкета…

Слушай, ну ты кто ва-абще?

– Я не знаю.

– Очень приятно, – похмельно представилась хозяйка квартиры, – Ксения Ноздрачова. А скажи мне, «Я не знаю», имя у тебя есть?

– На вокзале меня зовут Виктор.

– Меня звали Виктор, – пробормотала Ксения. – И че?

Она оглядела простенький прикид незнакомца.

– Слушай, может, ты модель?

– Модель чего?

Ксении опять стало смешно.

– А ты при-при-прикольный, – заикала она сквозь смех. – Модель чего? – и с досадой на саму себя закончила. – Модель человека, блин.

Ксении часто приходилось просыпаться в чужих домах в окружении незнакомых людей, поэтому ее не особенно встревожило появление в доме нового персонажа. Но его тупые ответы и манера поведения совсем не походили на тусовочные. Ей стало не по себе. С кем она вообще сидит один на один на ночь глядя?

– Хочешь выпить? – спросила Ксения.

Парень занавесился чубом с четким клоком седины.

– Мне нельзя.

– Здоровье не позволяет?

– Меня отравили клофелином на водке. Я ничего о себе не помню. Пить нельзя, иначе память не восстановится.

– А-а, – обрадовалась Ноздря, – то-то я смотрю, ты странный какой-то. И че, ничего не помнишь? А как за девушками ухаживать, тоже забыл?

– В голове туман, – парень сказал это так подавленно, что Ксении расхотелось шутить.

– Ничего, – она бодрячески потерла ладони, – клин клином вышибают. Клофелин – кофейком. Клептоманию – клаустрофобией.

Незнакомец шутки не оценил.

– Ты чего не смеешься? – спросила Ксения. – Продвинутые тут обычно смеются.

Знаешь, что такое клептомания?

– Нет.

– А клаустрофобия?

– Тоже нет.

– Понятно. Шутка тонкая, не для всех.

Ксения сделала закладку покрепче, чтоб протрезветь, и пока орудовала вокруг кофейного экспресс-автомата, отвлекала «гостя» болтовней.

– Между прочим, я очень быстро трезвею, – говорила она, хлопая дверцами навесных шкафчиков, – практически мгновенно. Закалка. Телевизионная муштра. Бывает, припрешься на корпоратив, ну никакучая, а как только крикнут «На сцену», или «Эфир!» или «Мотор!», вмиг напрягаешь анус, зажимаешь желваки и все – трезвая, как сталь! Ну, ты меня узнал? Я Ноздря. Это мой медийный псевдоним. Псевдоним – как презерватив, предохраняет при многочисленных контактах с публикой. Тебе сколько сахара? Ох, блин, как ноги болят, – она уселась с чашкой кофе на диван. – Это не итальянские, а «испанские сапоги». Инквизиторы ими пытали. Ног не чую на фиг. Помоги, – девушка протянула Виктору ноги, он отставил чашку кофе и помог стащить нежно-розовые сапоги.