– Из Алена, – кивнул мужчина.

– Значит… – Фёдор коснулся пальцами подбородка.

На секунду ясный взгляд Басманова заметался, точно улавливал мысль больно вертлявую, после щёлкнул пальцами и взором вновь устремился прямо на немца.

– От роду немецкому научен? – спросил Фёдор, вскинув бровь.

– Всё так, – вновь кивнул немец, не без удивления во взгляде.

– Как звали тебя в Алене твоём? – продолжал расспрос свой Басманов, всё ещё с охотой и пылким вниманием разглядывая заморские одеяния.

– Генрих Вольтер фон Штаден, – ответил немец.

Фёдор вскинул брови и присвистнул.

– Будем величать тебя… – Басманов вновь бросил взгляд на письмо, которое дал ему немец.

Пробежав вновь по строкам, Фёдор прочёл упомянутое в нём обращение:

– Андрей Владимирович.

Чужестранец вовсе не возражал – короткая усмешка на губах его точно дала на то согласие.

– И мой тебе совет, Андрей, – добавил Басманов, возвращая бумагу немцу. – Ежели хочешь послушать, что толкуют о тебе, да какого мнения бояре али сам царь-батюшка, ты помалкивай. Авось и сочтут, что не смыслишь ты речи нашей.

– Отчего же представать мне неучем, ежели не первый год я на Руси? – спросил Андрей. – Пущай толкуют обо мне, что в голову взбредёт. Мне платят за труд мой, и я несу свой долг честно перед государем, как перед Господом.

– Как знаешь, друже, как знаешь, – Фёдор пожал плечами и развёл руки в стороны. – Всяко я тебе истолковал это – ныне сам решай, как поступить.

– Ты мне, Басманов, истолкуй лучше, отчего к седлу закреплена метла да… – Андрей нахмурился, когда подошли к лошади Фёдора совсем вплотную.

Басманов дал разглядеть Андрею седло лошади и жуткий оскал. Едва приблизившись, немец сперва поморщился от отвращения, а опосля и вовсе назад отшагнул.

– Мы опричники, верные псы государевы, – произнёс Фёдор, касаясь собачьей головы, что болталась подле седла. – Выискиваем да выметаем весь этот сор.

– Диковинный обычай… – ответил Андрей, всё косясь на собачий оскал.

Морда разинула пасть с жёлтыми клыками. Падаль иссохлась, оттого и жуть пробивала немца, покуда глядел он на отрубленную башку. Тем временем Фёдор свистом подозвал к себе конюшего и отдал ему узды. Видать, сегодня Басманов занят будет внутри Александровской крепости. Фёдор коротко простился с лошадью, положив руку на её тёплую морду. Точно кутёнок, тыкалась она в хозяина, прежде чем её увели. Андрей молча наблюдал за той сценой, и мягкая улыбка оживила его лицо. Когда конюший увёл лошадь басмановскую, Фёдор вновь обратился взором к чужестранцу и жестом велел следовать за собою.

– И какие же права вменяют нам на службе сей? – спросил Андрей, когда вышли они с конюшни. – Доныне я нёс службу свою в земщине.

Слегка подтаявший снег хрустел от каждого шага. Погода грозила обернуться гололедицей.

– Ох, друже, тут государь нас не обидел доверием да щедростью своей! – произнёс Басманов. – Нет над нами власти, кроме царя нашего светлого да Господа Бога. Да сам Земский суд стоит не более гроша ломаного, ежели поперёк слова опричника будет.

Андрей дивился, притом не без радости, тому раскладу, который изъяснял Басманов.

– На родине, видать, и не поверят, – усмехнулся немец.

– Чудно, что упомянул ты о том! – Фёдор хлопнул в ладоши, сплетая пальцы свои замком. – Светлый государь наш не хочет, чтобы вести об опричнине перебегали границы, а уж тем паче переплывали моря.

– Не хочу вызывать гнев на себя, но слухи уже бродят, – заметил немец.

– Ну и пусть себе дальше бродят, да ты, главное, сам помалкивай. Того гляди – не сыщешь опалы, со славою и богатством вернёшься в свой Ален, – Фёдор мягко улыбнулся, точно сам радуясь счастливому раскладу.