Даже не знаю, почему, вспоминая детство и перебирая весь наш 129-квартирный дом, разбирая каждый подъезд, этаж по крупицам, с этой квартиры я вспоминаю именно эту историю. Ненастная летняя погода, самостоятельный и одинокий я.

Ребята начала восьмидесятых и люди постарше наверняка помнят сериал «Богатые тоже плачут». А еще помните, как модно было называть детей именами из сериалов, фильмов? Это было всегда.

Но если в Советском Союзе имена давали в честь действительно великих людей, космонавтов, актеров и имена эти были обычными для простого советского гражданина, то имена из мексиканских и бразильских сериалов звучали нелепо, особенно в сочетании с нашими отчествами. Эти имена годились только для собак и домашних питомцев. У меня, например, тоже была собака, которую звали Мэйсон – из сериала «Санта-Барбара». Собака была красивая и нравилась женщинам так же, как одноименный герой из мыльной оперы. Особенно интересно то, что собака прожила меньше, чем показывали фильм по телевизору. И грустная, и смешная история. Но собака была хорошая.

Я уже не вспоминаю бредовость имен, связанных с советскими лозунгами, таких как Даздраперма – от «Да здравствует Первое мая!» и Кукуцаполь – от сокращения лозунга времён правления Н. С. Хрущёва «Кукуруза – царица полей». Да-да, были и такие.

Ну ладно, к чему я это. В нашем городке родившуюся девочку назвали красивым именем из сериала «Богатые тоже плачут». Видимо, хотели прикоснуться к заграничной роскоши, романтизму и к чему-то необычному и далекому и дали имя Мэрисабель. Все бы ничего, если бы у нее не было отчества. Готовы услышать сочетание имени-отчества? Мэрисабель Петровна.

В нашем уютном дворе было много семей с детьми одного возраста. Дом заселялся в 1976 году, квартиры выдавались молодым семьям, и среди моих друзей-знакомых были ребята такого же возраста, как я и мой брат. Наши соседи по лестничной клетке – яркий тому пример. Я учился в параллельном классе со своей соседкой Валей, а мой и ее братья учились в одном классе. Я, кстати, учился в классе «А», чем всегда очень гордился, а она – в классе «Б». Не знаю, имело это значение или нет, были дети из класса «А» более целеустремлёнными, чем из класса «В», например. Не в этом суть.

А суть вот в чем. Дело было в классе шестом-седьмом. Я и моя соседка учились во вторую смену, начиналась она в районе часа дня и продолжалась примерно до шести вечера. Сначала я не очень любил такой график, но когда в течение трех лет ты ходишь во вторую смену, то уже привыкаешь и к такому ритму. Утром родители уходили на работу, брат в первой смене на учебе, а ты высыпаешься, и до часу дня ты сам себе хозяин.

После завтрака Валя приходила ко мне в гости, и часто мы играли в карты. Почему-то мне запомнилось именно это наше времяпровождение. У нас были общие интересы: я ходил в музыкальную школу по классу гитары, она – фортепиано, так что приглашать ее в гости было выгоднее, чем слушать гаммы за стенкой.

Мы садились на пол, размешивали карты и играли в дурака. Одну из таких игр я запомнил навсегда, а прошло уже лет тридцать после того момента. Уже не помню, играл я в расстёгнутой рубашке или расстегнул во время игры, но я помню тот взгляд Валентины. Ее и мое смущение встретились во взгляде. Нет, никакой искры – только смущение обоих. Наверное, в тот момент я понял, что повзрослел. Не то что полностью, а стал стесняться подобных вещей, и это какой-то новый этап моего взросления.

Я застегнул рубашку, мы доиграли игру, и встречаться мы стали уже намного реже, а потом и вовсе перестали ходить друг к другу в гости и стали здороваться только в школе и во дворе.