Когда дверь за Эмилем захлопнулась, то только тогда он наконец-то позволил себе выдохнуть. Забытое раздражение снова начало подниматься удушливой волной, накладываясь на пережитое волнение и усталость. Он скинул пальто, бесцельно перебрал бумаги на журнальном столике, заботливо оставленные риэлтерским отделом корпорации «У.М.Е.Р» и наконец устало опустился в тяжелое кожаное кресло напротив камина. Сидеть было непривычно, но мягко и довольно удобно. Мягкое нежное тепло убаюкивало. В то мгновение, когда Доминик уже начал клевать носом, ласковые руки Лилли обвили его шею.

–Знаешь, ты мог бы быть и поучтивее с этим Бергманом, – заметила она, склонившись к нему на плечо, – Свою работу он выполнил на ура. Даже не верится, что в нашем распоряжении целый особняк. Да, что там, замок! И это после той тесной квартиры в Дрездене, Доми.

–Слишком устал, чтобы быть учтивым, – улыбнулся Доминик, обняв жену в ответ, – Кажется, этот город на меня плохо действует. А может, дорога утомила…

–Как хорошо, что можно сменить обстановку, правда? Я так рада, что поехала сюда с тобой. Только представь себе, как счастливы мы будем втроем, в этом доме.

–Да, – сказал Доминик, бросив взгляд на укутанные тенями высокие потолки, – Представляю, милая. Мне кажется, это очень хороший дом.

То, что в Дрездене было тремя громадными чемоданами и целой горой коробок, набитых необходимыми для переезда мелочами, теперь, внутри настоящего особняка, казалось просто горсткой нелепого скарба. Доминик потратил около получаса на распаковку вещей, затем еще четверть часа на их расстановку в собственном кабинете, который был слишком огромным и пустым, если не считать тяжелого дубового стола, кожаного кресла, да целого ряда картин в пастельных тонах, которые больше бы подошли спальне, нежели рабочему месту. Он безрезультатно перекладывал книги с полки на полку, веером раскладывал бумаги, расставлял пепельницы и рамки с фотографиями так, чтобы занять как можно больше места, но кабинет все равно давил на него невозмутимой пустотой. Доминик пощелкал кнопками пульта, выбирая наиболее удачное освещение, но все равно остался недоволен: света было или слишком много, или совсем недостаточно, что вовсе не вязалось с необходимой атмосферой. В конце концов, Доминик махнул рукой на собственные старания и присоединился к Лилли, занятой обустройством спальни. У Лилли дела с наведением порядка обстояли намного лучше. Два резных деревянных шкафа, крохотные тумбочки по обеим сторонам невероятных размеров кровати и громадное окно, завешанное тяжелыми бархатными портьерами, теперь даже отдавали домашним уютом и не казались экспонатом на музейной выставке. Предложив свою помощь, и получив отказ, Доминик вернулся в гостиную, проверил замок на входной двери и поплелся обратно в свой кабинет, поигрывая в руках маленьким пультом.

Переезды всегда действовали Доминику на нервы. Новые апартаменты угнетают, будь это номер отеля, отдельный коттедж или целая квартира, выделенная руководством на время командировки. Все это было одноразовым, чужим и слишком личным. Как чужая зубная щетка, например, а пользоваться чужим, Доминик не привык. Женщинам в этом плане намного проще, думал он. Они легче переносят изменения, да еще и обладают магией создавать домашний уют там, где любой мужчина только разведет руками. У женщин совсем иное понимание красоты, полностью отличное от мужского, поэтому Доминик предоставил это занятие своей жене. Пока супруга занималась распаковкой вещей, Доминик не меньше получаса проблуждал по бесчисленным комнатам дома, запоминая расположение помещений и проверяя в действии связку ключей, оставленную Бергманом. Даже заглянул в подвал, вооружившись пультом, после чего разочарованным поднялся обратно, так и не найдя ничего, что заслуживало бы внимания. Только утоптанный земляной пол, низкие серые стены, да одинокие лампочки, свисающие с балок над головой.