Однако в период научной рецепции возникало дежавю – идеи о влиянии природного фактора на историческое развитие ранее уже обосновывались в исследованиях по истории, исторической географии, этноэкологии и др.: в частности, в работах В. О. Ключевского, С. М. Соловьева, П. Н. Милюкова, М. К. Любавского, В. И. Вернадского, Г. В. Вернадского, А. П. Щапова, С. М. Середонина, А. Л. Чижевского, С. М. Широкогорова, Л. Н. Гумилева, Л. В. Милова, В. И. Козлова, Н. Н. Крадина и многих других, которые были современниками-единомышленниками Ф. Ратцеля, Л. Февра, Ф. Броделя, Э. Ле Руа Ладюри и иных авторитетных мыслителей-кумиров иностранных экоисториков. Долгий процесс становления этого направления в России связан с господством в отечественной науке исторического материализма, в целом признававшего роль природного фактора в историческом развитии, но не в качестве существенного. Период забвения в советский период природно-детерминированных взглядов на историю страны, однако, не означал полного игнорирования советскими учеными проблем взаимосвязи природы и общества в различные исторические периоды. Интерес к ним возрос с 1980-х гг., что было связано с обострением экопроблем63.

Известный историк И. Д. Ковальченко полагал, что история людей неотделима от истории природы, а при изучении истории необходимо учитывать весь комплекс экзогенно-эндогенных факторов, включая естественно-природные64. Не менее знаменитый историк С. О. Шмидт также писал о необходимости разработки методики изучения традиционных исторических источников с целью извлечения из них информации о взаимодействии общества и природы, а также приемов использования данных естественных наук для исторических исследований65.

Иными словами, российский поиск в историко-экологической проблематике имел как общемировые, так и свои, национальные корни. Он, так же как и зарубежный, актуализировался в условиях роста экокризиса, мировых экоугроз, дисбаланса природы и окружающей среды обитания. Особый колорит эко-истории России придает обширность территории и природно-географическое разнообразие страны. Это породило явление неснижающегося интереса зарубежных ученых к экоистории России, создав почти двухмерный уровень исследований – национальный и зарубежный, последний развивается интенсивнее. На этот «парадокс» указывает и американский историк Энди Бруно (Andy Bruno), который отметил несоответствие, с одной стороны, между громадностью территории России и ее запасами природных ресурсов, высоким статусом в глобальной окружающей среде, а с другой – количеством научных исследований по экоистории России66. Видимо, причиной этого является то, что Россия с ее богатейшими ресурсами на бескрайних территориях всегда привлекала внимание иностранцев.

Итак, в сфере экоистории России мы имеем как внутренний, так и внешний пласт научных исследований, породивший концепты «экологическая история в России» и «экологическая история о России». Думается, такая ситуация имеет много шансов обрести «третье измерение» – объединение российских и зарубежных исследований, совместное научное творчество, ведь экоистория России является частью всемирной, а экопроблемы носят глобальный характер. Однако, учитывая международное соперничество за мировые ресурсы, ученым-энвайронменталистам потребуется изрядный запас научной прозорливости и дипломатии для создания эффективной коллаборации.

Современное состояние исследований в сфере экоистории России характеризует теоретический, тематический и методологический плюрализм. Историография экоистории России настолько обширна, что требует систематического изучения и специального обобщения. Отдельные фрагменты историографии экоистории России представлены в различных авторитетных изданиях