Во-вторых, дореволюционная юридическая наука так и не решила вопрос о соотношении гражданского и семейного права. В томе Х Свода законов Российской империи, содержащем Свод законов гражданских, книга I была содержала нормы о правах и обязанностях семейственных[248]. Таким образом, создавалось впечатление, что семейное право являлось частью гражданского права. Однако недостаточное развитие гражданского законодательства, отсутствие кодифицированного нормативно-правового акта (Гражданского уложения, проекты которого неоднократно создавались) не давали чёткого ответа на данный вопрос.
Большевики, придя к власти, оказались перед сложной дилеммой. С одной стороны, институт семьи и брака, ассоциировавшийся с государством, в котором конфессии делились на «первенствующую и господствующую» Русскую Православную Церковь, терпимые и гонимые религии, должен был претерпеть значительные изменения. Кроме того, считалось, что участие женщин в пролетарском движении представляет собой единственный путь к их раскрепощению, что только в социалистическом обществе женщина будет полностью уравнена с мужчиной[249]. Не вполне устраивало Советскую власть и то, что имущественные отношения супругов во многом базировались на нормах обычного права[250]. С другой стороны, достаточно быстро стало понятно, что правовое регулирование брачно-семейных отношений связано с развитием конституционного права, т. к. они являются одной из характеристик социального статуса человека, права собственности, наследственного права, других подотраслей и институтов права.
Преемственность дореволюционного и советского семейного права состояла в следующем.
Были заимствованы идеи многих дореволюционных законодательных разработок. Например, в начале ХХ века существовало достаточно стойкое мнение, что запрет на заключение браков между христианами и нехристианами, существовавший в России, потерял свою актуальность. Правительство П.А. Столыпина даже разработало законопроект «О семейственных правах», разрешавший браки христиан и нехристиан, но только совершенные по христианскому обряду. Данный законопроект был внесен на рассмотрение Государственной думы II, а затем III созывов, однако так и не был принят. Большевики отвергли вероисповедание как один из критериев условия заключения брака.
Запрет на двоебрачие так же был воспринят из дореволюционного законодательства, несмотря на то, что в известный революционный и советский государственный деятель М.Н. Лядов, занимавший должность ректора Коммунистического университета им. Я.М. Свердлова, в докладе, сделанном в 1926 году на собрании партийной ячейки вверенного ему университета, высказался за введение многоженства и многомужества и имел немало сторонников[251].
В советский период была воспринята и идея государственной защиты детей, которая развивалась в Российской империи. Несмотря на то, что дети находились в естественной зависимости от родителей, они к 1917 г. обладали целым рядом прав: правом на получение состояния отца; правом несовершеннолетних проживать в родительском доме, правом на содержание со стороны родителей; правом на защиту, в том числе в суде, со стороны родителей; правом на получение воспитания и образования[252].
Проведя эксперимент по уравниванию зарегистрированных и фактически браков, который начался после вступления в действие Кодекса о браке, семье и опеке 1926 г.[253], большевики вернулись к идее, согласно которой супруги должны иметь официальный статус (несмотря на различие формы его приобретения при церковной и гражданской форме брака). Указом от 8 июля 1944 г. были отменены фактические браки; усложнена процедура развода; запрещено установление отцовства (как в добровольном, так и в судебном порядке); в свидетельстве о рождении ребенка, рожденного вне брака, в графе «отец» ставился прочерк