Новосибирск встретил Юру, можно сказать, с распростёртыми объятиями. Знакомых было много, резюме у него было хорошее. Одна из женских консультаций недавно установила у себя ультразвуковой аппарат, а врачей с опытом работы не было. Так что Юра появился в нужное время. УЗИ позволяло неплохо зарабатывать. Благодаря профессионализму и умению общаться с людьми, Юра быстро снискал известность по городу. Беременные женщины хотели обследоваться только у него. Помогали и знания, полученные во время его студенческой научной работы. Однако кафедра, несмотря на тайные Юрины надежды, так и оказалась для него закрытой.

У Тани же дела пошли несравненно хуже. Как программист, она достаточно легко нашла работу в НИИ. Но у себя в столице она привыкла работать на современных компьютерах, а до глубинки эти новшества пока ещё не дошли, и работа с «реликтовыми» перфокартами стала настоящим откатом в её карьере. Столичная, амбициозная, умная Таня страдала от отсутствия перспективы и от разлуки с родителями. Но главные неприятности начались после того, как муж, встречая её с работы, заглянул к ней в отдел.

Кадровый состав отдела был представлен эдакими располневшими кумушками без определённого возраста, с серыми судьбами, пьющими мужьями и отсутствием даже намёка на личную жизнь. Неудивительно, что им нужны были виноватые во всех неудачах и поводы для бесконечных сплетен – единственной, видимо, их отрады. На роль таких «виноватых» лучше всего подходили люди с «неправильной» «пятой графой».

Сотрудницы отдела сразу заинтересовались судьбой красивой, молодой (и к тому же бесстыдно счастливой) рижанки. Для начала выяснили, что её мужа зовут Юрий Витальевич Иванов, что он акушер-гинеколог, и до поры сплетни утихли за неимением почвы. Но первое же появление красивого чужого мужа, оказавшегося на беду черноволосым, а к тому времени ещё и чернобородым, иными словами – несомненным евреем, сработало как детонатор. «Правильная» фамилия перестала работать на него, вызвав ещё большие подозрения в отношении её носителя. Тихий антисемитизм обернулся почти воинствующим. Кумушки сплотились на этой почве так, что на время позабыли даже о личной жизни начальства и сотрудниц из соседнего отдела. По сути, началась травля. Стоило Тане появиться на работе, как тут же заводили разговоры о «жидах», с обвинением их во всех бедах, приводили красочные примеры из жизни, обсуждали чьи-то отъезды. К слову, шёл 1987 год, и очередная волна эмиграции по своему размаху обещала побить рекорды прошлых лет.

Для Тани пребывание на работе превратилось в сущую пытку. Продолжаться долго так не могло, и в один прекрасный день она вызвала Юру к разговору: «Давай уедем обратно в Ригу – родители готовы нас принять, они уже встали в очередь на новую кооперативную квартиру. Там нам будет лучше». Юра помолчал несколько секунд и попросил пару дней на раздумье.

К этому разговору он вернулся сам, причём вечером того же дня, видимо, после беседы со своей матерью: «Таня, я согласен, что нам надо уехать. Только Рига – пройденный этап. Нам не будет там лучше. Если уж и ехать, то в Америку».

Таня была потрясена. Разговоры сотрудниц, обсуждавших отъезды евреев, невольно попадали к ней в уши. Но, как и сами сотрудницы, эти темы были для неё чуждыми. Происходило это неизвестно с кем, неизвестно как и неизвестно зачем. Таня не была готова к подобному развороту собственной жизни. Но Юра, похоже, решил всё за двоих. Его «предложение» сразу приняло принудительный характер и больше не обсуждалось. А Тане отводилась роль, в чём-то похожая на долю жены декабриста.