Вена была прекрасна, Рим оказался ещё прекраснее. Доверяя тенденции, от Америки ждали, что она поразит, убьёт наповал своей красотой, богатством, роскошью и ещё Бог весть какими чудесами, но вместо всего этого их встретила Филадельфия со скучным видом американского порта, не обременённого никакими смысловыми и культурными нагрузками, кроме собственно портовых функций и соответствующей инфраструктуры крупного города. К тому же это была конечная станция в их путешествии. Движение на запад было завершено, и новых впечатлений не предвиделось. Им выдали документы и обеспечили безнадёжно маленьким социальным пособием и жильём.

Разве таким представлялся итог всех мытарств? Перед ними должен был раскинуться океан с бесконечными возможностями и море свободы, а вместо них оказались лишь неизвестность и предоставленность самим себе. Странники вместо сказочного Эльдорадо попали в страну, где не было всемирно известной оперы, не было готики и барокко, где всем управляло Ratio и другие управляющие были не в фаворе. Это была страна победителей, бизнесменов или, на худой конец, трудоголиков. Она не была создана для поэтов, художников, неудачников и мечтателей.

Так хотелось думать (и думалось) поначалу. И многим потребовалось немало времени, чтобы расстаться с этим представлением.

Во-первых, океан возможностей всё-таки обнаружился, только он не выбрасывал свои дары тут же к ногам растерянного путника. Сперва необходимо было построить судно, освоить правила управления, вооружиться картой и компасом, а затем уже отправляться реализовывать эти самые возможности. Никакой предоставленности самим себе тоже не было, точнее, она была у тех, кто сам её выбрал. Кое-кто сообразил, что на пособие худо-бедно можно прожить, и не торопился приступать к работе. Тех же, кто имел хоть какие-то амбиции, страна добросовестно «вела»: были организованы бесплатные языковые курсы и экзамены, выплачивалось пособие и предоставлялось какое-никакое жилье, что позволяло учиться, не заботясь о необходимости выживать. Во-вторых, готика, барокко и опера оказались не столь уж необходимыми компонентами для каждодневной жизни. Тем более очень скоро многие поняли, что Европа со всеми её атрибутами стала отсюда куда доступнее, чем с берегов их бывшей Родины. А ещё здесь был Нью-Йорк, готовый удовлетворить любые, самые капризные притязания.

Требовалось ещё изменить в себе отношение к деньгам. Деньги вовсе не были в Америке «кумиром» (как учила Советская власть), но и не были «презренной монетой». Они измеряли результат твоих усилий. Разговоры «в пользу бедных» не культивировались – бедным здесь по мере возможности помогали. Лежать на диване, употребляя алкоголь, и декларировать «тщету всего сущего» в Америке, что характерно, тоже оказалось проще и комфортнее, чем в СССР, но только у окружающей публики не было ни времени, ни интереса обращать на декламатора внимание. Трудно было прослыть пророком, лежа на диване или под забором. Многие по привычке полежали-полежали, а потом встали и пошли овладевать новой (или сильно видоизменённой старой) профессией. Да, эта страна была создана для победителей, но не в меньшей степени она была создана и для неудачников. Здесь было ощутимо лучше и тем и другим. И чем быстрее люди это понимали, тем скорее налаживалась их жизнь.

Танина профессия и знание английского позволили ей быстро найти место, и сразу стало немного легче сводить концы с концами. Месяца через три усердных занятий Юра успешно сдал языковой экзамен и тоже хотел начать работать, но жена продолжала настаивать на дальнейшем его обучении – теперь уже медицине. Таня высоко оценивала способности мужа и видела у него впереди большую перспективу.