– Как бы то там ни было, – сказал он, – наша цель – найти преступников, похитивших сумку, а вернее, ее содержимое. И изъять его у них.

– Это понятно, – со вздохом отозвался Обличайло. – Только вот где их искать?

Артемий Платонович задумался.

В то время как он раскуривал свою трубку, из почтово-телеграфной конторы вышла красивая дама в оранжевом атласном платье с античным профилем. Она тоже была задумчива и рвала в мелкие кусочки телеграмму, только что полученную ею из Нижнего Новгорода. В телеграмме было всего три слова:

Вера еще раз внимательно осмотрела письма. Но все они были написаны не по-русски, хотя некоторые слова и можно было прочитать. Показать бы их дяде, владеющему несколькими языками, однако он был занят визитером в Белой гостиной. Вере ничего не оставалось, как запереть покуда письма в своем комоде.

Потом дядя долго беседовал с Мишелем у себя в кабинете и, даже не отобедав, спешно укатил в Ротозеево.

А потом к ней пришел кузен.

– Можно к тебе? – спросил он, постучав в ее комнату.

– Конечно, – ответила она, улыбнувшись. – Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть.

«Рада тебя видеть» – это не составляло и сотой доли того, чем было заполнено сердце Веры. Она боготворила двоюродного брата. Сколько она себя помнила, он был для нее высшим существом. Таковым являлся для нее и старший кузен, но Мишель был особенным высшим существом. Она помнила о нем в те долгие дни его службы в гвардии, мысленно разговаривала с ним и даже немного спорила. О чем? О том, что он должен быть рядом с дядей, жить в замке и помогать ему в его хозяйственных делах. Она, конечно, лукавила. На самом деле, в чем она долго не могла признаться сама себе, ее самым большим и заветным желанием было то, чтобы она была рядом с Мишелем, могла видеть его каждый день и дышать с ним одним воздухом.

– Знаю, милая сестренка, конечно, знаю, – благодарно глянул на нее Михаил. – Верно, в этом доме, да и во всем свете ты единственная, кто всегда рад меня видеть.

– Ты что, поссорился с дядей? – с тревогой спросила она.

– Да нет, – ответил молодой барон. – Мы просто беседовали о жизни. Отец считает, что я должен служить. Не по военной, так по гражданской линии.

– Ну, если так считает дядя… – Она опустила головку, и легкий румянец покрыл ее лицо.

– Он хочет, чтобы я отправился в Средневолжск к его брату. Ты ведь знаешь, что Адриан Андреевич служит там полицмейстером. Говорит, если я скучаю по военной службе, то служба в полиции мне ее в достаточной степени заменит.

– А ты? – подняла Вера на него глаза.

– Из гвардейцев в полицианты? Нет уж, увольте. Меня не поймут. Ты знаешь, – дабы перевести разговор в иное русло, сказал Михаил, – в поезде, где я ехал, умер один пассажир. Газеты пишут, что его как-то таинственно убили, а багаж похитили. Тот человек, что приезжал сегодня к отцу, ведет расследование этого дела. Он и меня расспрашивал, не видел ли я чего. Крепкий такой старикан.

– Господи, – тихо произнесла Вера.

С холодным ознобом пронеслась вдруг мысль, что и ее Мишеля могут вот так же убить и ограбить, и его не будет, а вместе с ним померкнет и весь мир, и отпадет и желание, и надобность жить дальше.

Она как-то судорожно вздохнула.

– Что, напугал я тебя? Боже, какой я все же глупый, – с жалостью посмотрел на двоюродную сестренку Михаил. – Прости меня, пожалуйста.

Он положил ей на плечи руки и почувствовал, что она дрожит.

– Успокойся, прошу тебя, – ласково произнес он и заглянул ей в глаза.

Ее взгляд поразил его. На него смотрели глаза женщины, наполненные любовью и болью. Он даже отдернул руки – так выразителен и жгуч был ее взгляд. А потом он почувствовал, что между ними что-то произошло. Как будто с этой минуты их стало связывать нечто большее, нежели только родственные узы. Какая-то иная нить протянулась между ними, очень важная, что роднит души людей даже больше, чем нити родства.