. Обращая внимание на то, что японцев интересует только западная часть юга Сахалина, он предложил провести границу по реке Кусунай до её истока и далее по хребту до залива Анива. Однако у Н. Н. Муравьёва было собственное мнение относительно границы с Японией, отличавшееся от мнений и Е. В. Путятина, и Н. В. Буссе. Он считал, что для обеспечения безопасности, как России, так и Японии, весь остров должен был быть признан российской территорией. Японцам предоставлялось бы право свободного рыболовства в заливе Анива под защитой российских властей. Российские военные укрепления обеспечивали бы свободное плавание судов через пролив Лаперуза – единственный выход из устья Амура в Тихий океан. 5 августа 1859 г. эскадра русских судов с Н. Н. Муравьёвым-Амурским прибыла в Эдосский залив. Переговоры начались 12 августа в Эдо в храме Тэнтокудзи. На них Н. Н. Муравьёв выступил с обширным, программным заявлением: «В дружественных трактатах, заключённых между нашими двумя великими государствами, одно важное дело не кончено. Японские рыболовы с давних времён занимаются своею промышленностью в Аниве, на южной оконечности острова Сахалина или Карафто; оба эти древние названия свидетельствуют, что остров этот однороден с рекою, называемою Сахалян-Ула или, по-нашему Амур, и что он последние 170 лет считался Китайским, т. е. гораздо прежде, чем Японские рыболовы учредили там свои промыслы; но прежде того времени река Сахалян-Ула, а следовательно и остров Сахалин принадлежали России. Следуя голосу справедливости и желая сохранить дружеские отношения, оба государства – Российское и Китайское – согласились между собою в том, чтобы Русские по-прежнему занимали Сахалян-Ула (Амур), и по этому случаю Российский караул был поставлен шесть лет тому назад и на южной оконечности Сахалина, в заливе Анива; но люди наши, по малочисленности их там, заболевали, и адмирал Путятин, опасаясь, что они все перемрут, велел этот караул временно вывезти из Анивы, оставив здания на попечение находившихся там Японцев. Ныне же, когда количество сухопутных и морских войск, под моим начальством в Восточной Сибири, значительно увеличилось, и когда войска эти подвинулись к устью Амура, я могу уже послать в Аниву немалочисленный отряд, устроить хорошие помещения, и тогда не будет опасности, чтобы люди наши заболевали от трудной службы, как это было в 1854 году; но так как великий Государь мой приказал мне во всех пограничных делах прежде объясниться с пограничными дружественными государствами – Япониею и Китаем, и на этот конец снабдил меня надлежащими уполномочиями, то я поспешил прибыть сюда для переговоров с мудрыми Японскими сановниками, чтобы письменно окончить все сомнения относительно Сахалина. Польза обоих наших государств требует, чтобы дело это было решено как можно скорее, ибо при сомнительном его состоянии иностранцы могут им воспользоваться и занять на острове Сахалине для себя места, чего уже, конечно, не может случиться, когда весь остров будет письменно признан в Российском владении и будет находиться под защитою вверенных мне войск. Японское правительство само теперь видит, какими значительными морскими силами может уже здесь располагать Россия; но силы эти начали здесь учреждаться только пять лет назад и будут увеличиваться с каждым годом. По вышеприведённым причинам необходимо, для обоюдной безопасности, чтобы весь остров Сахалин находился под нашею защитою» [209]. Далее Муравьёв внёс на рассмотрение проект оглашения, состоявший из четырёх пунктов: пролив между Сахалином и Эдзо признать за границу между Россией и Японией; японские рыболовы могут по-прежнему заниматься промыслом в заливе Анива; японцы могут поселяться в Приамурье; всем японцам, проживающим как на острове Сахалине, так и в других местах Российской империи, предоставляется полная свобода богослужений и постройка храмов по их вероисповеданию и во всех случаях они подчиняются действию русских законов