– Время трезвого осмысления случившегося – и в жизни, и в литературе – уже наступило. Пора проспаться, встряхнуться… Ну, может быть, напоследок выпить пару баночек пива, дабы восстановиться, и – за серьезный анализ: что же произошло?

– Теперь давайте перейдем к закуске. Спасибо, конечно, за анчоусы, которыми вы в первой же главе нафаршировали маслинчики. Наверное, действительно вкусно, особенно под сто «Смирновской». А как все же насчет главного блюда – того, что вы вынесли в название своего эпиграммного романа?

– Извольте. Но учтите: его готовят только в ресторане «У застоя», что на Поварской, там еще лозунг «Коммунизм – это есть советская власть плюс…». Новые русские приходят сюда, платят бешеные деньги, чтобы официанты принесли им плохо нарезанную колбасу да еще обхамили. Так сказать, утоляют ностальгию по прошлому – поверьте, она и у богатеньких тоже есть. Там-то и подают фирменное блюдо «Козленок в молоке».

– Ну и как оно на вкус?

– В отличие от своих героев, сам не пробовал и вам не советую.

– Это почему же?

– У пророка Моисея есть такая заповедь: «Не вари козленка в молоке матери его». Думаю, в ней кроется глубокий, не до конца осознанный нами смысл. Если честно, я, особенно в последние годы, сам ощущаю себя козленком, сваренным в молоке собственной матери. А вы? Вот видите… А козлят все варят и варят. И едят, едят… Может, оттого и получается общенациональное несварение желудков?

– Что же делать? Как спасти козлят? Новых да и старых русских?

– А вот как раз для этого я и придумал свою «Амораловку».

– Ну так давайте же ее скорее ставить на поток!

– Э, нет… Вся закавыка в том, что каждый человек должен иметь свою собственную «Амораловку». Для одного это любимая женщина, для другого – честолюбивая мечта, для третьего – иссушающая идея. И тот, кто для себя этот «напиток» изобрел, выиграл: в творчестве, да и вообще в жизни. Лично для меня «Амораловкой» является идефикс: выйти на такой литературный уровень, чтобы стать перечитываемым писателем.

– А как насчет рецептика-то? Может, поделитесь?

– Это исключено. Разве можно, к примеру, даже с ближним разделить любовь к женщине?

– И все же…

– Ну хорошо… «Амораловка», как это ни странно звучит, должна быть обязательно настояна на морали. Поддержать человека – в творчестве, в жизни – могут только воспитанные им же самим – в себе! – нравственные нормы: лгать – нехорошо, стрелять в собственный народ – нехорошо, обирать слабых, получать деньги из воздуха, ничего не отдавая взамен, – нехорошо. Только моральная «Амораловка» может стать долговременным эликсиром твоей жизни, той заветной бутылочкой, которая будет тебя греть и вдохновлять. Другого чудодейственного лекарства нет…

На прощание Поляков все же налил мне граммов тридцать своей «Амораловки». Да, в романе все правильно – по вкусу она действительно похожа на водку, куда уронили кусочек селедки, скорее всего иваси. Я выпил и, подобно поляковскому герою, несколько секунд сидел, прислушиваясь к тому, как напиток пускает в меня свои бесчисленные живые, горячие волнующие корни…

Александр ГАМОВ
«Комсомольская правда», 28 января 1996 г.

«Думать – мое ремесло»

С писателем Юрием Поляковым я знаком давно. Тогда он еще только становился писателем.

В 1973 году судьба привела нас в литературную студию, организованную для молодых литераторов отцовской заботой Московской писательской организации (которая поставляла для этой студии маститых писателей – руководителей творческих семинаров) и не менее братской заботой московского комсомола (который поставлял на это деньги). В моем блокноте того времени записано такое впечатление: «Юрий Поляков. 19 лет. Студент МОПИ. Стихи интересные. Есть образы странноватые, но смелые. Например, Останкинская башня сравнивается с «термометром, торчащим из горячей подмышки Москвы». Однако…» – далее следуют краткие, но строгие замечания по стихам.