. Существование и выживание джентри в качестве господствующего класса зависело от устремлений и способностей таких «маргинальных» членов получить недостающий атрибут из набора ядра класса. Действительно, на протяжении сотен лет до конца XIX в. китайская аграрная экономика процветала, тем самым позволяя семьям обогащаться и поддерживать претендентов на степени и официальные должности. И структура имперского государства переживала приход и уход династий, тем самым обеспечивая поддержку для местных представителей господствующих классов и исключительные возможности получения доходов для чиновников. Все это время китайские джентри, невзирая на подъем и упадок индивидов и семейств, процветали как класс, основанный на пересечении имперского государства и аграрной экономики.

Тем не менее китайская империя все же пришла в упадок и рухнула, открыв дорогу к революционному уничтожению джентри, и нам нужно разобраться, как и почему это случилось. По сути Китай столкнулся с экстраординарным давлением зарубежных империалистических промышленных держав. Это случилось как раз когда долго вызревавшие внутренние процессы так расшатали систему изнутри, что становилось маловероятным, будто имперские власти станут или смогут эффективно отвечать на внешние угрозы.

В течение XIX в. Китай подвергался постоянно возрастающему давлению извне, беспрецедентному давлению[197]. До середины XVIII в. европейские торговцы рассматривались как данники, наряду с другими реальными или символическими вассалами Китая. Затем, между серединой XVIII и серединой XIX в., ограниченная двусторонняя торговля между Китаем и иностранными купцами жестко регулировалась, контролировалась и облагалась налогом со стороны имперских властей с помощью того, что было известно как «кантонская система». Но с начала XIX в. Британия смогла подкрепить стремления своих граждан к «свободной торговле» по всему Китаю при помощи военной организации и техники, порожденных индустриализацией. Нанеся китайским силам решительное поражение на море в Опиумной войне 1839–1842 гг., Британия получила расширенные торговые права. Другие западные нации вскоре присоединились к ней в стремлении «открыть» Китай. Уступки в направлении свободной торговли, ограничения тарифов, экстерриториальная юрисдикция в быстро возрастающем числе договорных портов[198], правовой иммунитет для христианских миссионеров во внутренних районах – все это было навязано шаг за шагом, в договорах, следовавших за все новыми иностранными вторжениями, стране, крайне не стремившейся к Западу и его образу жизни. К концу века империалистические вторжения приобрели еще более угрожающий поворот, поскольку всемирная погоня соперничающих индустриальных наций за колониями пришла на смену британскому «империализму свободной торговли». Первоначально бывшие данники китайской империи (включая Индокитай, Центральную Азию и Корею) были захвачены Францией, Россией и Японией. И наконец, соперничающие державы стали добиваться для себя больших «сфер влияния», используя «займы, железные дороги, взятые в аренду территории, пониженные земельные тарифы и права местной юрисдикции, местной политической системы и эксплуатацию горных разработок»[199]. Само существование Китая как суверенного государства было поставлено под угрозу.

Только центральные власти империи могли запустить экономические и военные проекты, которые позволили бы Китаю отразить все более усиливающиеся покушения на его суверенитет[200]. Однако в позднем традиционном Китае реалии положения, в котором оказалось государство, препятствовали успеху каких-либо инициатив центра. По иронии истории, уже к концу XVIII в. династию Цин начали подрывать последствия мира, процветания и политического равновесия, которые царили, когда династия была на вершине своего могущества.