– Понимаю – непросто, – покончив с телятиной, Бутурлин приступил к селедке – малосольнонежной, с лучком! Под такую можно не только пиво…

– Эй, разлюбезный! – словно услышав мысли приятеля, швед щелкнул пальцами, подзывая слугу. – А принесика нам водки!

– Какой, господин? Яблочной? Виноградной? Сливовицы?

– Да все равно… Давай сливовицу!

Быстро сбегав на кухню, слуга проворно поставил на стол пузатую бутылку толстого темнозеленого стекла, в коих с недавних пор стало модным подавать вино.

Крякнув, Карлофф поднял бокалы:

– Ну… Сколь!

– Скоол, друг мой!

Выпив, закусили селедкой…

– Добрая рыбка, жирная, – одобрительно покивал швед.

Вздохнув, Никита Петрович покоробился и мысленно перекрестился: следкуто подали порезанной на куски, а есть такую – резаную! – пищу на Руси почиталось грехом. Никита же, хоть и обасурманился, но все же считал себя православным.

– Так вот, – прожевав, продолжал Карлофф. – По поводу незаметного человечка… Ты ведь собираешься поднабрать команду?

– Ну да, для дальнего плавания хотелось бы еще с десяток матросов. И юнгу.

– Вот! Юнгу! Выбери какогонибудь ушлого паренька и поручи ему. Типа как задание. Для проверки – подходит ли? Кто подумает на мальчишку? Ты уже дал объявление о наборе?

– Через третьих лиц. В печатном листке и еще мои люди прошлись по тавернам. А с юнгой… Что ж, пожалуй! Выбиратьто все равно не из кого.

Одна из многочисленных контор для найма матросов располагалась неподалеку от гавани, на улице Рыбаков, на первом этаже обычного доходного дома. Именно к ее хозяину, некоему господину Нильсену, приватно обратился Бутурлин.

– Понимаю, господин капитан! Не беспокойтесь, сделаем все в тайне. Не вы первый приходите с такой просьбой, не вы и последний.

Господин Нильсен, юркий седенький старикашка с негнущейся левой рукой, наверное, знавал когдато и лучшие времена. Хотя, владеть вербовочной конторой не такое уж и плохое дело. Не то, чтоб очень прибыльное, но на кусок селедки хватит.

Бутурлин явился в контору через черный ход, постучав условным стуком – как и договаривались.

Дверь открыл сам господин Нильсен, в стеганом домашнем халате поверх штанов и камзола. В таком виде пожилым людям считалось незазорным не только вести дела, но и выходить в город.

– А, господин Хеллен! Входите, входите! – гостеприимно пригласил хозяин. – Вовремя вы пришли! Да! Сегодня у нас – юнги.

– Я помню, помню…

– Вот, сюда вот можете повесить плащ, позвольте помочь… Слугу я сегодня отпустил, как вы просили. Вот здесь, за ширмой, вам будет удобно. Располагайтесь! Юнги вотвот должны подойти. Ага! Вот, кажется, первый…

В парадной двери зазвонил колокольчик, и старый вербовщик поспешно отправился встречать кандидата.

– Вот, сюда… Как вас зовут, молодой человек?

– Я есть Юрген… Да… Я плавать уже… Много!

Судя по речи, первый кандидат оказался немцем, причем, из южных краев, скорее всего – баварец. Для тайного дела такой явно не годился – что и услышит, так не поймет!

Бутурлин негромко покашлял…

– Ступайте пока, дорогой Юрген, – поспешно выпроводил гостя старик. – Я доложу о вас. Загляните на той недельке.

Следующий кандидат тоже не вызвал особого доверия. Цедил слова, отвечал невпопад и, кажется, вообще был тот еще тугодум.

Снова кашель…

– Ступайте!

Третий слишком уж оказался юн – тоненький писклявый голосок, очень похожий на девичий.

– Загляните на той недельке, ага… Этак вы всех кандидатов забракуете, господин Хеллен!

– Ничего, я не тороплюсь. Говорите, еще ктото должен быть?

– Да, еще парочка… Где только их черти носят? Ага, вот, кажется… Иду! Иду!

Послышались шаги…

– А! У вас просто контора… Хотелось бы поговорить с нанимателем.