Узнав своих, морская стража приветствовала «Глюкштадт» мушкетным салютом! Просто выпалили в воздух, узрев идущий следом за капером трофейный пинас с приспущенным шведским флагом.

Ввиду позднего времени праздных зевакобывателей у пирса не наблюдалось, хотя хватало радующихся моряков!

– Эвон, кораблище!

– Поди, золото вез!

– Да какое, ко всем чертям, золото? Скорее, медь!

– Так и медь по цене – вроде золота!

– Гляньтека, шведыто какие понурые!

– Еще б! Получили по носу… Ай да «Глюкштадт»!

Причалив, с капера перекинули сходни. Оставив карго и боцмана подсчитывать добычу, Бутурлин сошел на берег и, кивнув таможенникам, направился в город. Квартировал он здесь же, неподалеку, снимая третий этаж доходного дома на улице Мельников, от портовых бастионов – с полверсты. Именно так Никита Петрович и подбирал себе жилье здесь, в Копенгагене – чтобы рядом с гаванью было.

Смеркалось. Из открытых дверей портовых кабаков доносились пьяные крики да визг жриц продажной любви, коих тут было немеряно! А как еще расслабиться моряку после долгого и опасного плавания? Особенно, если родной дом остался гденибудь в Лондоне, в Антверпене, в Амстердаме…

И не боялись же никакой заразы! Впрочем, чего бояться матросу? А портовые шлюхи стоили не так уж и дешево – пару талеров (или далеров, как здесь говорили) – месячное жалованье слуги или юнги. Да что там говорить, наемным солдатам платили не намного больше! Так что портовые барышни вовсе не бедствовали… Вон, как хохочут, бестии! Веселая у них жизнь. Правда – короткая. Не сифилис, так еще какая болезнь, или просто прибьют в пьяной драке…

– Господин ищет любви?

Ага! Одна такая барышня – весьма, кстати, юная – смешливая блондинка в светлой льняной сорочке, длинной суконной юбке и шерстяной шапочкечепце – вынырнув из какогото проулка, заглянула Бутурлину в глаза.

Честно сказать – симпатичная! Свеженькая, молодая. И грудь… есть что потрогать…

Только ведь – лютерской веры, да и невместно русскому моряку неизвестно с кем, да еще – за деньги. Лучше уж – с известной, и не за деньги, а за подарки! Да и знаешь почти наверняка, что потом лекаря искать не понадобится. Была у Никиты одна такая на примете. Даже и не одна…

– Господин хочет спать!

– Что же – один?

– С женою!

– А, так вы здешний… А говорите, как иностранец. Впрочем, прошу извинить…

Потеряв всякий интерес, красотка разочарованно скривилась и, отвесив поклон, направилась к ближайшей таверне.

– Эй, постой! – вдруг обернулся Бутурлин.

– Да, господин? Передумали? – синие глаза барышни вспыхнули надеждой или, скорее, алчностью.

– У пирса королевы Маргариты стоит трофейный шведский пинас… Думаю, у тамошней команды еще осталось немного денег… Да! Ты знаешь ли, что такое пинас?

– Трехмачтовое торговое судно! – без запинки выпалила девчонка. – Большое и крепкое. Испанцы зовут такие – галион… И они возят золото, господин!

– Хо! – Никита Петрович непритворно изумился. – Откуда про галион знаешь?

– Покойный батюшка был моряком. А я вот…

Барышня всхлипнула, впрочем, тут же растянула губы в улыбке:

– Так, говорите, причал королевы Марго?

– Да. И поспеши – как бы они не подались в кабак! Тогда плакали твои денежки.

– Благодарю, господин, – снова поклонившись, молодка вдруг схватила Бутурлина за руку и шепнула: – Между прочим, за вами следят! Видно, хотят ограбить.

– Следят? Кто?

– Тсс! И прошу вас, господин, не оглядывайтесь, – понизив голос, быстро затараторила девушка. – Там, в переулке, откуда я… Там трое стоят. В плащах. Рожи, как у висельников… И чего им, спрашивается, там выжидать? Вонвон… выглядывают! Не смотрите. Я вижу – вы добрый человек! Знаете что? Давайте, я вас провожу! В городе еще людно, да и стражники… Туда они не сунутся, не дураки ж.