Где цивилизация, там смерть.

По пути к выходу я смотрю под ноги, чтобы не упасть с тяжелым мешком, и потому замечаю темный силуэт у входа, лишь когда моя рука уже на двери.

Раздается сдавленное ругательство, и в то же мгновение у меня изо рта вырывается дурацкий испуганный визг. Я разворачиваюсь и бегу к входной двери, надеясь, что она не закрыта или хотя бы открывается изнутри.

Я не успеваю сделать и двух шагов, как грубые, сильные руки хватают меня за плечи и дергают обратно. Слишком большие и сильные для женских. Низкий голос подтверждает мою правоту.

– Один звук – и ты мертва, – хрипло угрожает он. Потрясенная, я чувствую, как в шею вдавливается что-то тонкое и острое.

Странно. Мне не должны были давать выбора. Кто этот монстр? Никогда не слышала, чтобы они нарушали правила. Я даю единственный верный ответ.

– Режь, – цежу я сквозь зубы. – Давай. Не хочу стать грязным паразитом!

Я ждала, сердце щемило. Каждый его удар отдавался именем: Джейми, Джейми, Джейми. Что же теперь с тобой будет?

– Умно, – бормочет мужчина. Непохоже, что он обращается ко мне. – Искательница, небось… У, Ищейка проклятая! Ловушка, значит. Как они узнали? – Нож исчезает, но его место тут же занимает рука, твердая, как металл.

Он так крепко сжимает мне горло, что я едва могу вздохнуть.

– Где остальные? – Он усиливает хватку.

– Я одна! – хриплю я. Нельзя, чтобы он нашел Джейми. Что Джейми будет делать без меня? Джейми хочет есть!

Я бью его локтем в живот – как больно! Пресс у него железный, совсем как руки. Странно. Такие мышцы бывают у работяг и качков, а среди паразитов ни тех, ни других не наблюдается.

А ему хоть бы хны, даже дыхание не сбилось. В отчаянии со всей силы бью пяткой по ноге. Удар застает его врасплох, и он теряет равновесие. Я вырываюсь, но он успевает схватить мой мешок, и снова притягивает меня к себе. Его рука опять сдавливает мне горло.

– Что-то больно шустрая для этих миролюбивых паразитов…

Его слова – бессмыслица. Я считала, они все одинаковые, но, оказывается, есть среди них и психи.

Я извиваюсь и царапаюсь – как бы высвободиться? Вонзаю ногти в его руку, но хватка на шее становится лишь крепче.

– Я убью тебя, я не шучу. Будешь знать, как воровать тела.

– Давай, ну…

Он вдруг охает, и я гадаю, не задела ли его снова. Новых синяков у меня вроде нет…

Он отпускает руку и хватает меня за волосы. Ах, вот в чем дело: собирается перерезать мне горло! Я напрягаюсь и жду. Вот-вот опустится нож.

Но рука ослабляет хватку, и его пальцы, шершавые и теплые, начинают нащупывать что-то на моей шее, сзади.

– Невозможно, – выдыхает он.

Что-то с глухим стуком падает на пол. Он выронил нож? Я пытаюсь придумать, как бы его поднять. Может, упасть? Рука на моей шее слишком расслаблена, он меня не удержит. Я слышала, где примерно приземлился нож.

Вдруг он резко меня разворачивает. Что-то щелкает, и свет ударяет мне в левый глаз. Я охаю и пытаюсь уклониться. Его правая рука покрепче захватывает мои волосы. Свет перепрыгивает к правому глазу.

– Не верю, – шепчет он, – ты человек…

Ладони обхватывают мое лицо, я пытаюсь освободиться, но его губы крепко прижимаются к моим.

На долю секунды я застываю. Меня еще в жизни никто не целовал. Не таким поцелуем. Родители лишь чмокали в щеки и лоб, когда-то давно. Я думала, что уже никогда этого не почувствую. Не уверена, правда, что успеваю почувствовать поцелуй – слишком много паники, ужаса, адреналина.

Я резко вскидываю колено.

Он хрипит, согнувшись, и я вырываюсь. Наверное, он ждет, что я побегу к входной двери, поэтому я ныряю ему под руку и бросаюсь к открытому черному входу. Я смогу обогнать его – даже с моим грузом. У меня есть фора, он все еще стонет от боли. Я знаю, куда бегу, – если не оставить следов, в темноте ему меня не найти. Я не уронила ничего из еды, и это хорошо. Жаль только, батончики пропали.