Ла Пивардьер отнял свечу, и как Юпитер, соглашающийся отвести молнии, проговорил:

– Так вы сознаетесь, что виноваты? Правда ли это, сударыня? – сказал он.

– Да, правда!

– Следовательно, вы будете любезны и внимательны ко мне все время, пока мне заблагорассудится пробыть у себя дома?

– Да, мой друг, да!

– И будете столь же любезны и внимательны и к этому дворянину, господину Паскалю Симеони, который оказывает нам великую честь, соглашаясь остановиться у нас со своим слугой.

– Да… да, мой друг.

– Впрочем, сударыня, – сказал Паскаль, находя нужным вмешаться в разговор, – я не желаю быть вам в тягость – в каком бы то ни было отношении. Если я и принял ваше гостеприимство… на некоторое время… то с тем только условием, чтобы я мог прилично вознаградить вас за все беспокойства и расходы, какие могу вам причинить.

– Хорошо-хорошо! Поговорим об этом после, – прервала его хозяйка.

– Напротив! Простите, но я хочу сейчас же покончить с этим вопросом, – возразил Паскаль.

Он вынул из кошелька столбик золотых экю и, протянув его госпоже де Ла Пивардьер, сказал:

– Достаточно ли будет, сударыня, ста пятидесяти ливров в месяц?

– Черт возьми! Еще бы не достаточно! – воскликнул Антенор.

Заметим, между прочим, что в то время эта сумма значила вчетверо больше, чем в настоящее, и потому госпожа Моник действительно должна была быть рада такому вознаграждению. И выплачивая за стол и проживание у торговки – согласно тайному уговору с Ла Пивардьером – двойную цену, Паскаль Симеони платил по-королевски.

Отвернув уголочек у свертка и убедившись, что там действительно золото, горбунья промолвила:

– Да, сударь, этого будет достаточно… тем более что вас рекомендует мой дорогой супруг!

Опуская деньги в карман, она продолжала:

– Ах! Мой муж, ведь это просто сумасшедший человек!.. Но, несмотря ни на что, мы так любим друг друга!.. Извольте извинить меня… если в первую минуту… но это был такой сюрприз… я совсем не ждала его так скоро… А ваш слуга в конюшне? – заключила она.

– Да, сударыня.

– Хорошо. Нужно отправить туда Рике, пусть поможет… Что ж, пойду подготовлю для вас комнату, сударь… и помещение для вашего слуги.

– Очень хорошо, сударыня.

Жена Ла Пивардьера намеревалась уже выйти из комнаты, но муж придержал ее за юбку.

– Ты иди, конечно, иди… но сперва один вопрос: ты, разумеется, не ожидала столько гостей… но ужин…

– Успокойся, мой друг, ужин будет приличный – я сама займусь им. В нашем городе достать можно все, да и Бабетта, наша служанка, не рохля какая-нибудь.

– Отлично! Да, и подай нам то розовое бургундское, которое ты бережешь для больших праздников: мне очень хочется попотчевать им нашего гостя.

– Попотчуем, мой друг, попотчуем! Вы же знаете, Антенор, я никогда не скуплюсь ни для вас, ни для ваших друзей.

– Знаю, какой ты можешь быть, когда захочешь… просто прелестной женушкой! Иди же, моя дорогая, иди уже… Но… клянусь рогами дьявола, мы же еще даже не поцеловались! Ну, сударыня, целуйте же скорей вашего мужа!

– О! Как же это… при постороннем господине?

– Э, да что тут церемониться! Господин этот – наш друг, и к тому же что может быть почтеннее женщины, целующей своего мужа?

Согнувшись вдвое, чтобы оказаться на одном с горбуньей уровне, Антенор подставил свою щеку, на которой та запечатлела поцелуй очень сомнительной нежности и скрылась из магазина.

– Ну! Что вы об этом думаете? Умею я укрощать женщин?! – вскричал торжествующий Ла Пивардьер своему гостю.

– Да уж, тут вы мастак! – отвечал искатель приключений, смеясь.

– Каждый раз, как я возвращаюсь… она всегда так скалит на меня зубы…

– И для усмирения ее вы принимаетесь жечь товары?