Ирка уставилась на нее, растерянно приоткрыв рот. В голове у нее царил полный сумбур – она тут не знает, как объяснить свой кошмарный вид, а мама говорит… Выросла? Похорошела?

– И ничего я не похорошела и не выросла… – сама не понимая, что несет, забормотала Ирка. – Просто ты меня четыре года не видела…

Мамины ярко-голубые глаза мгновенно налились слезами:

– Я… Я, конечно, понимаю, что я… Что меня давно не было… Ну хоть ты-то не упрекай меня, Ирочка! Довольно я уже от твоей бабушки наслушалась! – вскричала она.

Ирка почувствовала, как руки у нее невольно сжимаются в кулаки. Бабка! И что она вечно… И куда она лезет? Мамы столько не было, а она…

– Все хорошо, мама! – снова прижимаясь к маме и обхватывая ее руками за талию, выдохнула Ирка. – Я не упрекаю, Слово… – у нее едва не вырвалось «Слово ведьмы!», но остатки здравого смысла дернулись где-то в глубине разума, и она успела исправиться: – …честное слово! Ты приехала – и все хорошо!

Проклятье, слова тоже путались, еще хуже, чем мысли. Ну как сказать маме: плевать, сколько тебя не было, главное, сейчас ты тут! Ирка могла только прижиматься теснее, обнимать все крепче…

– Правда? Ну и замечательно! – обрадовалась мама. – Только пусти меня, пожалуйста, Ирочка, а то сейчас задушишь.

Ирка испуганно отпрянула. Неужели она совсем потеряла голову и использовала свою оборотническую силу? Господи, ведь это же переломы, внутренние кровотечения… Девчонка с ужасом уставилась на маму…

– И халат запачкала, – мельком обронила мама, кончиками ухоженных ногтей касаясь жирно-черной полосы, появившейся на снежно-белой пушистости ее купального халата.

– Прости! – охнула Ирка, но мама еще раз брезгливым движением провела по пятну и раздраженно уставилась на свои испачканные пальцы.

– Я уже и забывать стала, какая тут кругом гадость! – в сердцах бросила она. – Грязь, всюду выбоины, ямы, все поломанное… У нас в Германии такого никогда бы не допустили! Неужели ничего нельзя сделать?

Ирка почувствовала, как у нее краснеют лоб, щеки… Если бы она знала, что мама вернется – она бы наплевала на ведьмовскую конспирацию и что-нибудь придумала! Например, заклятье для выравнивания асфальта!

– Прости… – повторила она. – Я думала… не знала… я постараюсь…

– Зовсим здурила дытына на радостях – за асфальт извиняться почала! – стряхивая свою старую, затрепанную куртку (и откуда она ее только вытащила, давно ведь уже новую купили!), объявила бабка и пристроила это заляпанное грязными пятнами убоище на вешалку – прямо поверх коротенького мехового жакетика. Наверняка маминого! – Зараз ще лопату визьмет и побижить ямы закопувать! А було б чему радоваться-то… – Бабка скользнула по маме пренебрежительным взглядом… и с силой хлопнула ладонью по своей куртке. Взлетевшие из-под дырявой плащевки хлопья гнилого синтепона мелкой крошкой осыпали светлый мех.

– Прекрати! – сморщившись, как от больного зуба, вскричала Иркина мама.

– Шо конкретно? – поинтересовалась бабка, продолжая похлопывать ладонью по куртке – каждый хлопок сопровождался взлетающим облаком.

– Вот это! Пыль разводить!

– А я у сэбэ вдома! – немедленно приняла подачу бабка. – Хочу – пыль развожу! Хочу – качучу пляшу! – И для подтверждения своей свободы и независимости пару раз стукнула каблуками в пол и резко вскинула руки. – Хей-о!

– Ох, да делай что хочешь! – Мама досадливо отвернулась от бабки. – А тебя я кое с кем познакомлю! – вскричала она, обращаясь теперь только к Ирке. Взяла дочь за плечи и, мягко надавив, заставила повернуться. – Вот! – указывая на стоящего в кухонных дверях мужчину, провозгласила она с явной гордостью. – Это – Тео! Герр Тео Фелл! Мой муж! Я теперь фрау Фелл! – восторженно взвизгнула мама и, кажется, с трудом сдержалась, чтоб не запрыгать, хлопая в ладоши.