Девушка удобнее повесила на плечо дамскую сумочку, подхватила поднос, на котором стояла бутылка армянского коньяка и лежали разные закуски, и направилась в номер. Она несмело постучала в дверь и, не дождавшись ответа, вошла.

– Добрый вечер, Валентин Петрович, – сказала она с порога. – Я принесла вам выпить и немного закусить.

С глубокого кресла, стоявшего в глубине комнаты, поднялся мужчина. Сделав несколько шагов в сторону девушки, сказал:

– Спасибо большое, рюмочку коньяка на сон грядущий можно и пропустить, но только в том случае, если вы, прекрасная снегурочка, составите мне компанию.

Шурочка растерялась от такого неожиданного предложения. Поставив на журнальный столик поднос, сказала:

– Ну что вы, Валентин Петрович, я спиртное не пью. Да и поздно уже оставаться в мужском номере.

Девушка заместителю министра очень понравилась, и он даже не сомневался, что сегодня заполучит эту красавицу к себе в постель. Взяв ее за руку, ласковым голосом сказал:

– Разве сейчас поздно? Время еще детское. – Потянув девушку на себя, повел ее к столику, подвинул кресло. – Давайте, Шурочка, выпьем за наше знакомство. Вы меня не бойтесь, я не кусаюсь. Да и спать ложиться мне как будто рановато. – Окинув девушку с ног до головы похотливым взглядом, добавил. – Мне тридцать два года, и я еще не женат.

Шурочка молча слушала высокого гостя, а сама думала: «Зачем такому красавцу мужчине жениться? В каждом городе, наверно, есть такая дурочка, как я, которых он берет, не спрашивая у них разрешения». А хозяин номера тем временем налил до краев рюмки и, положив руку на плечо девушки, сказал:

– Ну, давай выпьем за здоровье.

Девушка взяла рюмку и, слегка пригубив, поставила на стол.

– Нет, красавица, так не годится. Я не стану пить. Пока ты не выпьешь до дна.

Шура снова подняла рюмку и выпила до дна. Позднее она выпила еще одну, потом еще…Она даже сама не заметила, как оказалась в постели заместителя министра.

Утром она проснулась очень рано. Ее тошнило, и сильно болела голова. Поднявшись с постели, пошла в ванну. Долго сидела в теплой чистой воде осмысливая, что же с ней ночью произошло. Она даже не заметила, что у нее дрожали губы и по щекам текли ручьем горькие слезы обиды. В таких расстроенных чувствах ее и застал московский гость. Он забрался к ней в ванну и страстно целуя, сказал:

– Ты мне очень нравишься и если хочешь, я приглашу тебя к себе в гости в Москву.

Девушка молчала. Когда они вышли из ванной, и мужчина попросил Шурочку одеть его, она без всякого желания выполняла все его требования. Затем Валентин Петрович предложил допить оставшийся с вечера коньяк.

– Не станем же мы оставлять его на слезы.

– Зачем же оставлять, – чуть усмехнулась Шура. – Вы ведь еще не уезжаете. Сегодня вечером придет в номер другая девушка, с ней и допьете.

– Как другая? – всполошился заместитель министра. – Мне другая женщина не нужна. Все оставшиеся дни и ночи желаю провести только с тобой.

У Шурочки не было выхода, и она все дни и ночи проводила в номере московского гостя.

Акт проверки области был написан почти без замечаний, и начальник управления отметил себе в уме: «Наша Шурочка, вероятно, превзошла все ожидания Валентина Петровича, если он кроме нее ничего в нашей области не видел».

Перед отъездом в Москву заместитель министра подарил Шурочке очень дорогие духи и, словно насмехаясь над девушкой, сказал:

– Я не знал, что ты девственница. Но даже если бы ты мне об этом сказала, я бы не отступил. Такие чувства к женщине у меня возникли впервые.

Комиссия уехала. Шурочка вернулась в отдел на свое рабочее место. Но от ее былой веселости не осталось и следа. Она прятала глаза от сотрудников, не шутила и вообще, была какой-то пожухлой. И когда она сказала по секрету Нине Николаевне, что беременная от заместителя министра, та от неожиданной новости только молча глотала воздух.