— Но ведь труп уже… кремирован. Какие же еще факты, Сигизмунд Тоевич? И где их взять?

— Я скажу. А вы слушайте. Богатая практика показывает, что если нормальному человеку, не имевшему прежде дел с наркотиками, вы введете в течение определенного, скажем, времени, к примеру, за двое суток, несколько больших доз того же амфетамина или какого-то другого сильнодействующего наркотика, у него наступает так называемый передозняк. Но после него клиент впадает в постинтоксикационное состояние, или отходняк, понятно говорю?

— Пока да, — чуть улыбнулся Евгений.

— И в результате у нашего наркомана в кавычках может наступить депрессивно-параноидный синдром. Что это такое? Он начинает испытывать безумный страх. У него появляется невероятная подозрительность. Он боится затаившейся повсюду опасности. Другими словами, любой нечаянный свидетель немедленно зафиксирует его неадекватное поведение. Я говорю о тех, кто знает этого человека. Его преследуют неотвязные галлюцинации — резидуальный бред. И в этом состоянии человек-жертва вполне может явиться к себе домой, закрыть наглухо все ставни и шторы, обложиться подушками и пустить себе пулю в висок, спасаясь от вполне реальных для него преследователей. Но я повторяю: этот акт необходимо очень грамотно подготовить, чтобы не было никакого риска.

— Распланировать и подготовить? — Евгений задумался. — И кто бы, по-вашему, смог такое проделать? Подготовить кто мог бы?

— Профи, молодой человек, — почти фыркнул от негодования Вербицкий. — Неужели не понятны такие простые вещи? И чем вы у себя занимаетесь, мать вашу?.. Нате вам совет: ищите вокруг его дома. Наверняка найдутся старые пердуны, которые постоянно торчат на скамейках. Может, видели, кто его привел. Или вообще чужих, потому что все это могли проделать и в его квартире…

— Вы говорите так убежденно, будто сами все видели.

— Так возьмите и поживите с мое! — Вербицкий отвернулся и поднял свою склянку. Посмотрел на просвет, улыбнулся: — А? Какой благородный золотистый оттенок? Отчего, знаете?

— Разумеется, нет.

— Ну и не хрена знать. Хотя… можете угадать, когда дам попробовать.

— Спасибо, уважили, господин профессор, — Евгений склонил голову в почтительном поклоне. — Я ведь и сам тоже думал что-то в этом плане.

— Вот именно — что-то!

— Нет, во всяком случае, ниточку вы мне дали.

— Нахал! — хмыкнул Вербицкий. — Нет, вы посмотрите! Я этому бурлаку вручил толстенную веревку, а он? Ниточка! Правильно мне говорили: «Сигизмунд, не вноси в дело преждевременную ясность! Ничего не будешь с этого иметь, кроме сплошной черной неблагодарности!»

— Ну как вы можете? — изобразил обиду Евгений.

— Только не надо! Я всегда знаю, что говорю. Но им — слышите? — им было бы выгоднее самоубийство! Это хоть понимаете?..

…— Куда ж ты пропал? — удивилась Алена, когда он, покинув морг с легким и приятным кайфом от снадобья Вербицкого, сел в машину и набрал наудачу ее домашний номер телефона. — Я все время ждала твоего звонка! А ты — словно сквозь землю провалился!

Евгений даже немного растерялся от подобного напора.

— Занят был, сама понимаешь… Потом еще эти события. Ну с Вадимом. Начальство, то, другое… Замотался слегка.

— Ну так давай разматывайся наконец. Можешь, кстати, сегодня и навестить. У меня вечер свободный. Или у тебя уже иные планы?

С интересной интонацией был задан вопрос: будто о чем-то знала. А в конце концов, доложила ей Татьяна или постеснялась, какое дело! Ни подписки, ни расписки он никому не давал. Алена же сама иной раз будто подзадоривала — по Танькиному адресу. И теперь не просто поинтересовалась планами, а добавила многозначительное «уже». Вряд ли спроста.