Но ведь и Вадим, кажется, говорил, что отправляется в Вятку тоже в понедельник. Значит, два дня — субботу и воскресенье — он находился в Москве. Так утверждает Нина. А застрелился он в понедельник. Или его убили. Это показала, по ее же словам, судебно-медицинская экспертиза.

Вообще говоря, надо будет поинтересоваться, что еще имеется в этом акте. Может, какие-то неожиданные кончики обнаружатся.

Однако получается, Вадим знал, что с ним что-то должно случиться и даже готовился к этому — на то указывают черная папка и конверт от письма в Коломну, точнее, в поселок Сергиевский, отправленного, судя по штампу, в ту же пятницу. Ну что шло оно чуть ли не десять дней, тут ничего странного нет, почта работает из рук вон плохо — всем известно. Непонятно другое: что ж он, выходит, еще с утра его отправил, что ли? Расстались, помнится, они уже поздно — никакая почта так долго не работает. А если бы даже и на самой почте кинул конверт, все равно стоял бы штамп следующего дня, то есть субботы. Значит, утром…

И весь день, уже простившись фактически с семьей, он был спокоен и уравновешен? Ну, хмурился, это было. Может, и от усталости. Нет, что-то здесь не то…

И Женя снова возвращался к началу, думал, передумывал, пока… не заснул. Незаметно для самого себя. Все-таки усталость от долгого перелета, суматошного дня и всяческих неприятностей дала себя знать.

А с утра думать времени уже не осталось. Наскоро позавтракав, кинулся к генералу.

Михаил Свиридович Васнецов был сух и деловит, как и положено генералу. И до тех пор, пока не ознакомился детально с результатами командировки своего зама, то есть Евгения Сергеевича, ни на какие посторонние дела и звонки не отвлекался. Но он, видно было, имел к Осетрову вопросы, потому что во время доклада нет-нет да посматривал как-то непривычно на Осетрова и взгляд его был и вопросительным, и хмурым.

Но заговорил он, вопреки предположениям Евгения, не о самоубийстве коллеги из соседнего управления, а снова о предмете командировки.

— Война компроматов… — недовольным голосом процедил он. — Ты заметил, они уже вообще перестали брезгать любыми неприличиями и занимаются исключительно перетягиванием одеяла?

Генерал имел в виду олигархов Деревицкого и Аронова, которые действительно вели — но не в Центре, здесь они ослепительно улыбались друг другу, а в регионах — смертельную войну друг с другом. И методы ведения боевых действий были самыми разными — от щедрых ведер помоев, которые выливали подвластные каждому из них средства массовой информации на головы противника, до элементарных бандитских разборок с трупами с обеих сторон, до отстрела строптивых директоров и управляющих крупнейших предприятий. По поводу последних с некоторых пор постоянно приводилась в действие циничная, но оттого не менее жизненная, формулировка одного из олигархов: проще купить директора, нежели огромное предприятие. С теми же директорами, которые были не согласны с данной точкой зрения, предпочитали уже не церемониться. Впрочем, и тут способы борьбы были весьма разнообразными.

Ну вот, к примеру, совсем недавняя ситуация на одном из южносибирских металлургических комбинатов, где неожиданно пересеклись интересы Аронова и Деревицкого. Вполне, кстати, поучительная история, как заметил генерал Васнецов.

Во главе комбината стоял опытный хозяйственник, и он мешал Деревицкому. Об этом было хорошо известно довольно широкому кругу лиц. Убрать такую фигуру — себе может оказаться дороже. И тогда Деревицкий — и это всем известно, однако не доказано, — используя свои связи в правительстве и аппарате президента, сделал ход конем — на предприятие явились налоговики с проверкой хозяйственной деятельности. Была произведена выемка документации, начались бесконечные допросы руководителей. В результате через короткое время вполне благополучное производство было поставлено на грань банкротства. Начались волнения среди рабочих, из Москвы тотчас же явилась гуманитарная помощь, налетели советчики, странные собрания акционеров следовали одно за другим. И тут выяснилось, что уже загодя нашлись покупатели доведенного до банкротства предприятия, а весь город, желая теперь лишь одного — хоть какой-то определенности, готов был ринуться в объятия никому не известных фигур, за которыми отчетливо просматривался наш хитрый олигарх.