На практике же — и касательно конкретной личности Олега Николаевича Машкова — все выглядело примерно так.

Многочисленные подруги, любовницы, спутницы богатеньких «буратин», которым уже давно осточертели тусовки, пьянки, мелкие и крупные разборки, одним словом, все эти герлы с интересом отмечали симпатичного молодого человека со скромными манерами и иронически вспыхивающими глазами, который не лез в центр компании, не участвовал в скандалах, а был спокоен, доброжелателен к окружающим, о которых знал массу любопытных фактов, очень напоминавших досужие сплетни. У одних он вызывал естественное любопытство, у других — не только. Пожалуй, нашлось бы немало состоятельного народа, готового охотно заплатить за некоторые секреты, коими владел этот не бросающийся в глаза молодой человек. Олег же с изрядной долей вполне нормального цинизма, присущего всей нашей жизни, готов был признаться, что тайнами, которые стоят очень дорого, он пока не владеет, значит, рано зарываться. А против «немногого» сперва протестовала совесть — мол, продаваться по мелочовке — последнее дело для мужика. А потом… Курочка ведь тоже по зернышку клюет, да сыта бывает. И главное здесь что? Постоянно держать ушки на макушке — не пересолить, не переперчить, не выдать по ошибке белое за черное, и так далее. Но вместе с тем, делая многозначительный вид и вешая той же вспыхивающей от восторга девице лапшу на ушки ее распрекрасные, можно отлично пользоваться ее благосклонным вниманием. Заводя при этом новые, не менее занимательные знакомства и переходя из рук в руки от одной скучающей красотки к другой. Ну чем не жизнь? И каждый остается при своем, никто никому ничего не должен, все довольны, а кто остался неудовлетворен, тому Бог простит…

Но ни о чем таком, разумеется, Олег своему начальнику не сказал. Незачем. А впрочем, нельзя исключить, что полковник и без него все отлично знает.

Зато без всякой подсказки Олег уже догадался, что Вадим с его достаточно жестким характером, который иногда заметно проявлялся, вряд ли самостоятельно пустил бы себе пулю в башку. И это могло означать лишь одно: его взяли в крутой оборот. То есть должна была иметь место полнейшая безнадега. Но Вадим не казался отчаявшимся. Хмурым — это да, бывал. И семья здесь ни при чем, тоже ясно, иначе Нинка бы не убивалась так.

— А как у него в последнее время было с финансами? — вдруг перебил мысли Олега новый вопрос полковника.

Олег пожал плечами. Разговоров на эту тему у него с Вадимом не было. Так и сказал. Но, подумав, добавил, что если бы, к примеру, тот же Рогожин крупно погорел на чем-нибудь, что-то там задумал, влез в долги, а его прижали и поставили на счетчик, как это сплошь и рядом нынче происходит, опять же в нашем положении имеется масса способов разобраться по-тихому, а кредитор еще и спасибо скажет.

— Ну ты давай, брат, не очень, — недовольно пробурчал полковник. Наверное, не хотел, чтоб подобные соображения высказывались при водителе.

— Да я так… В предположительном плане. Ведь при обыске мы никаких денег у него не нашли. Я имею в виду — больших. А эти — он же командировочные получил! Жалкие копейки. С такими не то что в командировку, в пивную не пойдешь.

— Вот и я тоже думаю… — Но думал начальник явно о своем и говорить про то не собирался. — Ты вот чего. Ты дачу его знаешь?

— Так откуда ж? Не бывал там.

— Тогда слушай мое указание. Сейчас приедем, возьмешь парочку ребят, криминалиста, ну, короче, все, что нужно, и вали в этот гребаный Голутвин. Я Тимошенко позвоню, чтоб он не торопился с девочкой, вас там дождался. Дача у него своя?