– Поэтому ты теперь будешь безвылазно жить в хозяйской спальне, как и полагается графине.

– Станешь сумасшедшим призраком Дайн-холла.

Обе сестры захохотали, словно Белла сказала нечто очень смешное. А у меня от ужаса закружилась голова. Я представила, как проведу остаток жизни запертой в клетке. Как золовки будут приводить сюда гостей и показывать им меня – неопрятную, растрёпанную, опустившуюся…

– Ну уж нет! – стоило представить, что меня ждёт, как откуда-то взялись силы для отпора. – Я буду кричать о том, что вы со мной сделали. Каждому, кто придёт в ваш дом, кто подойдёт к моей двери. Всем, кого увижу под окном или в парке!

Я так разошлась, что последние слова уже просто выкрикивала. В запале пропустила, как Стелла сорвалась с места и, подскочив ко мне, залепила пощёчину. Когда щёку обожгло болью, я замолчала, поперхнувшись словами.

Золовка несколько мгновений смотрела на меня, испепеляя взглядом, а затем вздохнула.

– Что ж, – жёстко произнесла она, – ты не оставляешь нам выбора. Раз не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому.

Стелла развернулась на каблуках, так, что подол хлестнул по ногам, и резким шагом направилась к выходу.

– Ну и дура! – припечатала меня Белла и двинулась следом за сестрой.

Значит, то, что они собирались сделать со мной поначалу, это «по-хорошему»? Всё ещё держась за щёку, я подошла к креслу и без сил осела в него. Из глаз покатились слёзы. Я попыталась стирать их рукой, но вскоре бросила. И попросту расплакалась.

За что они так со мной? Я не сделала сёстрам мужа ничего плохого. Как и их матушке. Но они возненавидели меня сразу, как увидели. В первую же встречу дали понять, как относятся на самом деле.

И муж это привечал. Для него особым удовольствием было видеть, как расстраивают меня оскорбления его семейства.

Что же тогда будет «по-плохому»? Что придумали золовки?

Я была уверена, что мне это не понравится. Но даже не представляла – насколько.

Уснула я в том же кресле. Так выбилась из сил накануне, что не смогла заставить себя добраться до кровати. Да и какая разница? Что-то подсказывало мне, что впереди ждёт нечто похуже, чем ноющая поутру спина.

– Госпожа графиня, просыпайтесь, – меня разбудил голос Кэти.

Я открыла глаза. В комнате царил полумрак, а за окном ещё серело позднее зимнее утро. Я попробовала распрямиться и тихонько застонала. Спина действительно за ночь затекла. Всё же мои трещины только срослись, поэтому не стоит об этом забывать.

– Помоги мне встать, Кэти, – я протянула руку. И лишь когда служанка проигнорировала её, подняла взгляд.

Кэти была чем-то взволнована. Она носилась по комнате, открывала дверцы шкафов и тумбочек, вытаскивала из них вещи и складывала на кровать.

– Что происходит, Кэти? Отвечай! – мой голос заледенел. В груди поселилась тревога.

Служанка замерла, стоя ко мне вполоборота.

– Вам нужно бежать, госпожа, – пробормотала она, так и не повернувшись ко мне. – Вы здесь в опасности.

Я некоторое время смотрела на неё, ещё не соображая со сна. С чего бы Кэти мне помогать? Служанка на стороне моих родственниц. Она ведь принесла мне отравленный отвар. Или Кэти не знала, что в той кружке?

Сомнения зародились в моей голове. Теперь я уже не была уверена, что все в этом доме ненавидели меня и желали мне зла. Возможно, кто-то сочувствовал несчастной графине.

Но мне нужно было знать точно.

– Ты хочешь помочь мне, Кэти? – ожидая ответа, я смотрела на служанку. Мне не нравилось, что она по-прежнему не поворачивается ко мне. Смутное сомнение зашевелилось где-то на задворках мыслей, но спросонья они были заторможены и не успевали сложиться в слова.