Высшему, видимо, надоело ждать ответа. Он резко подался вперед, схватил меня за подбородок и буквально заставил поднять голову. Тьма под капюшоном заклубилась, сгустилась, жадно уставившись в мои глаза.

— Забавная девочка… Яркая… Чистая… Вкусная…

Этого я перенести уже не могла. Вкусная… Да как он смеет? Я не пирожное и не мясная отбивная. Попыталась оттолкнуть затянутую в перчатку ладонь, но мою руку тут же перехватили и поднесли… будем считать — к лицу.

— Печать… — пробормотал высший, больно впиваясь пальцами в запястье. — Альтэ… Чужая…

В то же мгновение за его спиной раздалось глухое рычание. Грозное такое… Угрожающе-предупреждающее. В этот раз не было ни тени, меняющей форму, ни ползущего к нам чудища — я вообще ничего не заметила, но «нежный голос» Хвича узнала сразу. Надо же, он, оказывается, и так умеет.

— Успокойся, — невесело усмехнулся маг. — Я и так понял, что опоздал.

Горгул снова рыкнул, уже громче, и высший внезапно напрягся, а потом медленно повернулся к дворцу. Там, у широких мраморных ступеней между живыми стенами из аккуратно подстриженных кустов стоял еще один высший и явно смотрел в нашу сторону. Я как-то сразу вдруг поняла — даже вот так, на расстоянии — это Айтон… И сердце, сжавшись, оборвалось — тяжело покатилось вниз, в мрачные подземелья Сахтара.

Некоторое время мужчины не шевелились — застыли каменными изваяниями друг напротив друга и молчали. Или… они все-таки разговаривали, но мы их просто не слышали? Как там Хвич это называл? Мыслеречь? Потом беседовавший со мной маг хмыкнул, спрятал руки в складках плаща и быстро направился к храму.

Я почти не заметила его отступления — все мое внимание сосредоточилось на Айтоне, который неторопливо двигался в мою сторону. Приблизился, замер на мгновение.

— Идите домой… госпожа Бэар, — услышала я ледяное, и высший, как ни в чем не бывало, зашагал дальше.

По мере того, как он отходил, народ начинал вздыхать, переминаться с ноги на ногу, шептаться, а, когда высшие скрылись в дверях храма, толпа заколыхалась, забурлила.

— Видели?.. Вы видели?..

— Имя спрашивал…

— Метку проверял…

— Бедняжка, такая молоденькая…

— Лютуют…

— Ловят кого-то, наверное…

— Не кого-то, а аристократов… «чистых»…

Судя по всему, зеваки ничего из нашего разговора не слышали и мало что поняли. Ну и хорошо.

«Идите домой»…

Пошла, конечно, — куда я денусь? Но не сразу. Сначала мы все-таки сбегали на рынок: глупо возвращаться ни с чем, когда до цели уже рукой подать. Но после всего случившегося разнообразие товаров, магазинов, рядов с овощами, мясом, молочными продуктами и прочей снедью не радовало, а деликатесы не вызывали желания покупать. Мы приобрели все необходимое и поспешили домой.

У лавки Сетнера роились соседи, что-то обсуждали, бурно жестикулируя, но я была занята своими мыслями и не стала задерживаться и узнавать, в чем дело. Потом расспрошу.

Крыльцо — входная дверь — лестница на второй этаж — моя комната. Сейчас немного отдохну, приду в себя и…

Неожиданно налетевший ветер распахнул окно, закружил по комнате и затих, уронив на подоконник записку. Тонкий белый листочек почти сразу же исчез, стоило взять его в руки — развеялся легким дымом, оставив в памяти одно-единственное слово:

«Сегодня».