– Рядовой! Назовите себя! – бросил он громко.

Есть категории голосов, которым невозможно не подчиниться. И хорошо поставленный голос унтер-офицера определенно к ним относится. Пытавшийся вскарабкаться на земляную стенку мертвец вытянулся по стойке «смирно».

– Рядовой двести четырнадцатого пехотного полка Мартин Гюнтер, господин офицер!

Он стоял неловко, немного повернувшись боком, и Дирк быстро понял отчего – на рукаве, там, где обычно находился шеврон «Веселых Висельников» с эмблемой роты, стилизованной висельной петлей, в ткани зияла дыра. Слишком аккуратная, чтобы можно было предположить, будто она оставлена шальным осколком. Мартин Гюнтер старался держаться уверенно, но у него не особенно это получалось – взгляд прыгал, желваки на скулах надувались и опадали, даже пальцы рук подрагивали.

Верно сказал тоттмейстер – настоящий болван.

– По-моему, вы ошибаетесь, рядовой.

– Никак нет, господин унтер-офицер.

На что он надеялся? Зачем лгал? Неужели считал, что Дирк не различит надетой на нем формы или не разглядит лица? А может, эта ложь была инстинктивной, порожденной не разумом, а одним лишь телом, безрассудная, отчаянная и, конечно, бесполезная.

– Значит, вы служите в двести четырнадцатом?

– Так точно, господин офицер.

– Под чьим началом?

– Седьмой штурмовой взвод лейтенанта Крамера.

– А как оказались здесь?

– Случайно, господин офицер. Простите, унтер-офицер. Заблудился в темноте, пошел не в ту сторону.

– Несчастный дурак… – пробормотал Дирк, глядя на рядового с усталостью, но без злости. Злости не осталось, последние ее запасы, не отгоревшие в блиндаже фон Мердера, рассыпались по пути. – Ты даже не представляешь, насколько в другую сторону ты пошел. Кажется, у меня плохие новости для вас, рядовой Гюнтер.

Одним быстрым шагом он оказался возле мертвеца и, схватив его за ткань на груди, резко рванул на себя. Раздался треск. Под тканью обнаружилась худая, землистого цвета грудь и развороченное отверстие около солнечного сплетения, уже набитое заботливым Брюннером каким-то тряпьем.

– Кажется, вас немного ранили, рядовой! Не ощущаете боли? Самочувствие в порядке? Удивительно. Наверно, в пылу боя вы даже не заметили этой маленькой царапины, а?

Мартин Гюнтер скорчился, вжавшись спиной в сырую стену. Он судорожно дышал, как загнанный. Обычная реакция организма. Некоторые дышат еще с месяц, прежде чем эта привычка сама собой пропадает. А некоторые дышат с упрямством одержимого, тщетно пытаясь наполнить внутренности мертвого тела воздухом, который уже ему не понадобится.

– Кругом! – приказал Дирк. – И не вздумайте убегать, иначе вам придется свести близкое знакомство с мейстером. После которого вы определенно станете дисциплинированнее. А еще он может приказать выпотрошить вас, оставив только легкие, позвоночник, голосовые связки и голову, засунуть в стальной баллон с бальзамирующим составом и использовать вместо старого «Морригана». После этого убежать будет довольно сложно. Ладно, не дергайтесь. Для мозгов в банке вы слишком стары. Их подготавливают с рождения. Шагом марш! Кажется, ефрейтору Клейну сегодня будет хорошая взбучка по вашей вине… Хорошо, что мейстер заметил… Не хватало еще бегать за рекрутами, как за зайцами, по всем окрестным оврагам.

Они зашагали в том направлении, где должны были располагаться «листья». В безлюдных тыловых ходах сообщения было тихо и темно, и только небо над головой изредка озарялось алыми и зелеными сполохами. Время от времени били пушки. Французы тоже включились в соревнование – Дирк различал в воздухе тонкое комариное пение снарядов, хоть и не переживал по этому поводу – судя по звуку, лягушатники били едва ли не наугад, и вероятность встречи со снарядом была практически нулевой.