Фон Мердер устремил на тоттмейстера Бергера тяжелый взгляд утомленных и воспаленных глаз:

– Восемьдесят килограмм? Да вы смеетесь, хауптман!

– Нет, ничуть. Мои мертвецы достаточно сильны. И если вам кажется, что это много, то вы еще не видели моих штальзаргов.

– О, не сомневаюсь, что их у вас запасено с избытком! – кисло улыбнулся оберст. – Только вряд ли лягушатники будут впечатлены вашими гробами[16].

– Штальзаргами у нас в Чумном Легионе принято называть тяжелые единицы прорыва. В каком-то роде это действительно стальной саркофаг на ногах. Но внутри него заключен мертвец, послушный моим приказам. Штальзарг весит до тонны, и его броню может пробить разве что артиллерийское орудие прямой наводкой. В моей роте их около тридцати. Они способны смести самую плотную оборону.

– Решили возродить рыцарские времена? Напрасная затея, хауптман, хоть и смелая. Сейчас на поле боя властвует Его Величество пулемет, и все эти попытки создать надежную броню, пусть даже при помощи мертвецов… Эти ваши штальзарги, должно быть, дьявольское орудие. При случае я бы взглянул на них. Вы, случайно, не прихватили с собой кого-нибудь из водителей?

– У штальзаргов нет водителя, господин оберст. Это одно нерушимое целое. Мертвец заковывается в корпус штальзарга без возможности выбраться. Вокруг него укрепляется броневой короб. Любые люки или отверстия ослабили бы конструкцию.

Фон Мердер едва не поперхнулся.

– Вы замуровываете своих мертвецов в стальные коробки?

– Далеко не всех, – ответил тоттмейстер, глядя ему в глаза. – Обычные мертвецы без сильных повреждений идут в штурмовую пехоту. Штальзаргом становится тот, кто… от кого осталось довольно мало. По сути, требуется лишь голова и позвоночник плюс какой-то незначительный костный каркас. Я поддерживаю жизнедеятельность мозга, остальное он делает сам. К слову сказать, далеко не каждый несчастный годится для подобного. Человеческий разум слаб, как и плоть. Оказавшись запертыми в стальной коробке, люди, чье тело было практически уничтожено в бою, нередко теряют самообладание. Слишком большая эмоциональная нагрузка. Наш мозг – странная штука. Он согласен управлять телом, даже если знает, что оно мертво, и распознает симптомы разложения на нем. Но стоит лишить его видимого и привычного тела, оставив в неприкосновенности разум и дав ему более надежную и сильную оболочку, как дух начинает слабеть. Штальзарг редко живет более двух лет. Хотя мне встречались исключительные образцы, которым приписывают по пять или даже десять!.. Рано или поздно он сходит с ума. С этим ничего не поделаешь. Тогда я заменяю, как вы выразились, водителя. И снова веду его в бой.

– Человека, придумавшего подобное, стоило бы приговорить к самой страшной казни, – пробормотал оберст. – Значит, так вы распоряжаетесь теми мертвыми беднягами, которые попадают вам в лапы? Уничтожаете сперва тело, а потом и разум?

– Мы лишь слуги. Орден тоттмейстеров служит Империи уже триста лет. И знаете, не в первый раз нам приходится делать то, что не вяжется с образом добропорядочного магильера, – заметил Бергер, спокойно принявший выпад. – Завтра эти штальзарги спасут много жизней. И если кто-нибудь из них погибнет, я сделаю все, чтобы он не мучился, и приму его смерть, как смерть своего верного и достойного солдата.

– Необычайно трогательно… – тихо сказал майор с бородкой, отвечавший за разведку.

Тоттмейстер Бергер лишь взглянул на него, и тот замолк, точно прикусил язык.

– Какая помощь нужна вашей роте? – прямо спросил оберст.

– Я сомневаюсь, что у вас найдется, что мне предложить. Доверьте мертвым их работу. Впрочем… Я видел артиллерийские батареи, когда мы подъезжали. В каком они состоянии?