Те же из родителей, которых уже нет на этом свете, – здесь Стефан посмотрел на маленького Патрика, словно что-то знал о его пропавшей маме, – будут отправлены в рай, где бы ни находились их души.

Все слушали его, затаив дыхание.

Он не просто предлагал детям исполнить их извечную мальчишескую мечту о приключениях, о путешествиях в далёкие неизведанные страны, о полной свободе от родительской опеки – пророк предлагал им стать спасителями взрослых, избранниками неба, героями и в этом мире, и в другом. Ему верили безоговорочно. Готовы были следовать за ним прямо сейчас. Сбежать из дома, обмануть родителей, лишь бы последовать к невиданному, древнему, как сама земля, городу, раскинувшемуся на освещённых солнцем холмах. Когда же, как не в детстве, так легко поверить в свою избранность, в свою миссию?

Каждый вечер на ступенях собора собирались приехавшие на ярмарку крестьянские мальчишки. Но были и те, кто находился со Стефаном постоянно. Один их них, мальчишка лет тринадцати, одетый в дворянскую одежду, сидел по правую сторону от пастушка, с заметным высокомерием просматривая на остальных детей.

Потомок знатного рода, он пришёл пешком из Парижа с одной заплечной охотничьей сумкой, в которой лежали две золотые монеты, шёлковый платок умершей матери с вышитым гербом их фамилии, кусок пшеничного хлеба и отсвечивающий синевой по лезвию кинжал с серебряной насечкой на рукояти. Говорили, что Святая земля забрала всех мужчин его рода. Отец и трое его старших братьев были убиты в последнем крестовом походе где-то под Аккрой. За ними вскоре умерла и мать. Все последующие годы мальчик сохранял в своём сердце ненависть к мусульманам, ожидая возможности отомстить. Как только он услышал о Стефане, то сразу сбежал из замка, где жил на воспитании у своей тетки, и пришёл в Сен-Дени, без лишних слов расположившись на ступенях собора вместе с пророком.

– Я пойду с тобой в Иерусалим. Пусть даже вдвоём, – твердо заявил он Стефану.

Увидев кинжал, Стефан сказал:

– Мы идём воевать одной верой, – но мальчик в ответ только усмехнулся.

По левую руку от Стефана сидел пятилетний мальчик-калека без имени. Нищие привели его с собой на ярмарку, а затем оставили здесь. Мальчик родился с искривлёнными ногами, обычно таких детей нищие носили с собой с младенческого возраста, а когда они подрастали и вызывали уже меньшую жалость, просто бросали, где придется. Сейчас он сидел с выражением безмерной гордости на темном от въевшейся грязи лице. Ему льстило, что дети обращаются с ним как с равным, не прогоняют его, не бьют, наоборот, называют братом, воином во Христе. Как подсолнух поворачивает свою голову за солнцем, так и он постоянно искал взглядом Стефана, где бы тот не находился.

В тот же вечер собравшимися детьми была принесена клятва на крови.

В какой-то момент Стефан сложил вместе два пальца правой руки, словно накладывая крестное знамение, а в другую взял поданный ему нож. Патрик сидел совсем близко от него и успел заметить, что пальцы пророка распухли и почернели от множества глубоких порезов. В следующую минуту Стефан резанул по ним ножом, а затем торжественно поднял оба пальца вверх, как на иконе Спасителя, но уже красными от крови.

Закапало на каменный пол.

В полной тишине то же самое сделали по кругу и все остальные дети. Резали пальцы и прикладывали их к перстам пророка. Когда очередь дошла до Патрика, он, не колеблясь, провёл ножом по коже, дождался, когда кровь зальёт всю ладонь, а затем смешал свою кровь с кровью пророка. Никакой боли при этом он не испытывал, наоборот, было неизведанное никогда раньше чувство братства, необыкновенное волнение, предчувствие чего-то огромного, радостного, светлого, соприкосновение с какой-то тайной, важность которой была несоизмерима со всей земной суетой.