– Вот и хорошо, – обоим им и отомстишь. Я же всю предысторию о твоих акциях знала. Мама мне всё рассказала. Только она про Крёстную ничего плохого не говорила.

«Как же будет она про меня что – то плохое говорить, – пронеслось у него в голове, – если Женя для меня давно является учебником анатомии». Но этой мыслью с дочерью делиться он не посмел, а только произнёс:

– Ясное дело, – они же кумушки были и близкие подруги.

– Мама верила ей, но опасалась, её хищного взгляда на тебя.

У него вдруг глаза озорно заблестели и он, смотря на дочь сказал:

– А почему бы и нет. Евгения Васильевна на 31 год младше Валеры. Меня выходит на пятнадцать. Да и она словно с витрины бутика вся сверкает. А совсем по секрету тебе скажу, мне даже не надо как рыцарю преклоняться перед ней на колени. У нас довольно-таки доверительные с ней отношения. Но не могу я всё равно рога наставить Валере, – кривил он душой. – В первую очередь мы кумовья, а во-вторых, хоть он и подлость сотворил, но и добра сделал немало. А Женю я и сейчас могу от него увести. Дочка громко рассмеялась:

– Пап да пошутила я, как ты не понимаешь? Разве можно разлучить пускай и нелюбящую, но богатую чету? У Гурана миллионы. А у тебя кукиш в кармане и четырёхкомнатная квартира. Ну, сбережения смешные имеешь.

Он резко встал из-за стола и направился к двери. Затем повернулся и укоризненно сказал:

– Был бы нищий, то никогда бы не построил тебе коттедж с Черногорской архитектурой.

Прикрыв за собой дверь, он ушёл в свою спальню. Задёрнул жалюзи на окне, развалился на широченной кровати и приступил ворошить своё прошлое.

Глава 3

Первое, что он вспомнил, это день молодёжи двухгодовалой давности и приуроченный к этому дню день рождения хозяйки базы отдыха Жени Гуран. Все праздники тогда проводили именно в этом живописном месте под названием «Волна», директором которой была жена шефа Прибоя. Она давно оставила скучный социальный отдел и переместилась ближе к природе и свободе. В тот июньский вечер, на базе проходила встреча волейболистов двух подразделений. Господь лежал на кровати в своём одноместном номере. В гостином корпусе было тихо и безлюдно. В это время в купальнике к нему в номер зашла Женечка. В руках она держала бутылку Массандры и коробку зефира в шоколаде.

– Кум очень хочу в свой праздник почувствовать себя женщиной! – торжественно произнесла она.

– Женя ты что? – облокотился он на подушку от удивления. – С Валерой позже и почувствуешь, кем хочется.

– Гера, зачем ехидничаешь, – ответила она. – Тебе же хорошо известно, что с ним женщиной я никогда не была. Я не жена ему. Я приложение к его должности, к его статусу и к его грузной фигуре.

– Скорее к его банковскому счёту, – засмеялся Господь и встал с кровати.

Он взял у неё из рук бутылку. Налил в два стакана вина и пригласил её к столу. Женя на ходу открыла коробку зефира и положила её перед ним. Затем присела на стул.

– Я во всём его приложение, – игриво произнесла она. – Только не в постели. Женился на мне, как на КПСС, чтобы карьеру сделать и за рубеж ездить. Правда, ездили мы с ним в то время всего один раз в Болгарию. В капиталистические страны не пускали. Это после уж, когда ворота полностью открыли за рубеж, мы поездили во славу.

– Можно тогда было по туристической путёвке съездить в Антарктику или Антарктиду, – улыбнулся Господь. – Зафрахтовали бы атомный ледокол Советский Союз и вперёд.

– Тебе всё смешки, а я женщина. Я хочу жить нормальной человеческой жизнью.

Она выпила вино, но закусывать не стала.

– Женечка винить здесь некого, – выпил и он вино. – Ты сама виновата. Не нужно было выходить замуж за родственника. Он же даже при нас с Надей тебя дочкой называл.