III

На сходе в отдельном помещении какого-то шалмана пирует случайная шайка Дрына. Уже изрядно пьяные, прозвища на любой лад: Дрын, Фикса, Сизый, Мыта, Щерба, Хлыст…

– Вот ты, Дрын, дружка свояво жа пошто прикончил? – обиженно укоряет Фикса, – Может, отудобел бы парняга, а ты, не жалея, жахаешь…

Авдей прихлопнул Фиксе по желваку:

– Суди трезво, пьянь шалманная… Отудобел, нет ли – куды нам с обузой? В лазарет, так сразу всех подпишут, а там и до каторги дорожку наведут? Мне иное душу тянет…

– Есть ли у нас души-то? – вздохнул Фикса.

– Каки есть, пущай и очерствелые, – не поддался Авдей, – Бездушно было бросить его на дороге издыхать… Мне покоя не даёт иное: целен фургон усадебной да бабьей дряни, а самое стоящее из того – что? Посуда серебряная?

– А парча, шелка, меха два барабана – не ходовой товар? Одна люлька выжмет зриму монету? – перечислил Фикса.

– Парчу и шелка, прочее барахло легко в оборот пущу… В неделю избавлюсь…, – встрял Сизый.

– Да и с мехами залома не будет… Мы со Щербой метнёмся по Сибирским пристаням да скинем…, – поддержал Мыта.

– Трёп всё это…, – не согласился Хлыст, извозчик банды, – Шкурки к малахаям приторочены, посему бабаёв подряжать придётся… А люльку сам найду… кому в цену скинуть…

– Щепетом займитесь – барабаны полны оной дряни…, – повелительно цыкнул Авдей, – Не о том баю! Мортуйте: купец добро хоронит, сорвался аж на грузовике, а желтухи бы с собою шиш да маленько? Лишь подсолнухи с жилетки Кирила?

– Всё обрыскали, Дрын, сам же подле был?

– Желтуха должна была быть в обозе всяко…, – стоит на своём Авдей, – Рундук али мошна неброськая, а всяко? Не обманный же манёвр с грузовиком затеяли?

– А кого страшиться, ежели сборы их в тайности шли? – спорит Фикса, – Не распусти я уши на шалмане, и невдомёк бы на чужие плутни?

– Шоферишку вот жаль упустили, драпанул по недогляду, сволочь… Может, открыл бы што? – обмяк главарь.

– Коли пустились без желтухи, побоялись все ценности в одном обозе тащить, так получается? – рассудил извозчик.

– Люлька пустая, кладь в фургоне заложена…, – мыслит вслух главарь, – А желтуха, стало быть, оставлена на ужотко? Особняк ихний надо обрыскать!

– Тянуть тады нельзя! – оживился Сизый, – Купчишки под снегом лежат, до весны не сыскать, а не добрались докуды надо – быстро трезвон покатится?

– И распнут нас, коли пымают, без судебной приправки…, – поддержал Фикса. Авдей снова цыкнул и ударил по столу:

– Хай гульбанить! С утра возвернёмся в Нижеград, дом скородумовский поедем щупать! Чую, желтуха прятана там…

***

Морозным солнечным днём до ворот особняка Скородумова подкатил экипаж, из него сошёл Михей Сухарев. Хотел постучать, выходит Туся с корзиной, натыкается на Михея.

– Што ж ты, Михей Яковлев, жанихался ешшо в пятницу, а к назначенному не пришёл? А я принаряжалась почём зря? – с нотками девичьей обиды съязвила девушка.

– Звиняй меня, Туся… Обещал я тебе увеселения карусельные, а вышло, што прибыл звать отобедать поминально…, – потупил взгляд Михей.

Туся аж оторопела:

– Лицо с тебя как спало, што стряслось?

– Третьего дня погубили отца моего! В ту же пятницу…

– Ай ба, што деется… Бяда-те эка случилась, – запричитала девушка.

– Чаяли, закутил, хотя и не водилось энова, а позаутрени просвирня нашептала, нашли-де в Започаинье мертвеца…

– Ай ба… бяда эка…

– На полицейской канцелярии ноне табличка висит «рабочия милиция», а дверь всё одно на клямке, стучи – не достучишься… Посмертну бумагу выправить некому…

– В церковной книге метрика останется, аки образуется, и свидетельству выправишь чин по чину?

– Так и мыслю… Отца отпели и в могилку ужо положили, помянуть собираются, а я карету подрядил по твою персону…