– Вон ты к чёму ряд ведёшь… Жалезный прокат сойдёт к скреплению эдака изделия, ежели завитки непотребны?

– Заказным под сей труд купец Скородумов… Велел таку работу сделать, абы конструкция осталась крепка и не рушима от дорожных ухабов…

– Дело тады нехитрое… Окую уголья да проклепаю в локоть отступа… Сколь подымешь за таку плёву работёнку?

– Цену сбиваешь опрометчивым словом, Ероха? – заметил горожанин помладше.

– Не хули дело, докуда молва не поспела! – учит второй.

– Чай не обидишь приварком за простоту мою, Яков Степаныч? – заверился Ероха

– Не обижу… Успеешь ли в три дня? Скородумов обещал оплату достойную и денежный расчёт вовремя…

***

За столом конторского помещения механо-столярных мастерских занимается бумажной рутиной Авдей. По мастерским в помещение к нему проходят Фикса и такой же с виду уголовник Сизый. Завидев их, Авдей спрятал бумаги в ящик стола.

– Метнулись по тебе, Дрын, а он канцелярией укрылся?

Авдей не особо охотно, но поручкался с обоими.

– Пошто пришли, урканы залётные?

– Купца Скородумова знаешь, поди? – спросил Фикса.

– Мускусные торги… Отец мой Матвея в приятелях имел, я с Кирилой его маломальски знаюсь… Про коего спрос?

– А шут-те знает? Навострил ухо на мужицкий сговор…

Авдей набивает табаком трубку и раскуривает.

– На вдоволь прибыльный?

– Сам отмерь… Старый столяр, из твоих, похож, выпытывал кузнеца оковать барабаны багажные…, – ответил Фикса.

Авдей затянулся и, помедлив, пыхнул дымком:

– Второго дня Кирила искал древодела поручного, Сухарева ему отсоветовал… Сладили, получается?

– Да не торгуют мускусом с рундуков? – заметил Фикса.

– А на кой товар надоба? – добавил подозрений Сизый.

– Гадай не гадай… Слышали, переворот в Петрограде? – откинулся на спинку стула Авдей.

– Нам што… до переворотов оных?

– Экие вы! Купчишки нонче шепчутся, как схоронить от мужицкой власти нажитое… А Скородумов наперёд всех чует!

– Драпать намеряет? – домыслил Фикса, – На мо́биле… Молва шла за кузовок… жалезом оковать потуже…

– От-жась, на мо́биле? – мотнул бородой Авдей, – Дёру намеряет дать, старый скупердяй?

– Коли так, Дрын, спускать нельзя! – поддержал Фикса – Подкараулить бы у большака на подлеске да награйкать разом – такого куша нам ешшо не падало?

– На ходу прижмём! – Авдей выбил пепел из трубки и зыркнул на сообщников: – Фикса, ты на стрёмку… Зри каждый шаг старшего Матвея… А ты, Сизый, шпану повернее на скачок мазай… И штобы тверёзыми ждали до часу верного…

Сообщники перечить не стали, а по всему было видно, что даже обрадовались. Когда они ушли, Авдей пробормотал:

– Времена нонче надломные… Пора бы по-крупному щипать, а устрашение богатеям нововластники обеспечат…

***

Морозным вечером до ворот дома Скородумова подошёл Михей Сухарев. Торкнул – притвор запертый. В нерешительности помялся, постучал кулаком. Створ открыл Гаранька.

– Здрав будь, Герасим! Чай позови Тусю выйти к беседе не прилюдной… Наведай, Михей Сухарев кланяется…

Гаранька ничего не ответил, закрыл. Михей стоит, не понимает ждать ли, постучаться ли вновь? Через некоторое время выходит Туся, запахивая пальтишко и повязывая шаль.

– Поштение моё, сударыня! – снял шапку Михей.

– Здравствуй, сударь, коль не шутишь! Не сымай шапку-те, застынешь жа? – с толикой кокетства ответила Туся.

– Не застыну… Привыкши мы…

– А я было надумала, не расхрабришься вовсе?

– Наперёд решился бы, да заказик крайне натужный выдался… Денно и нощно с прифуговки не отшагивал…

– Знаю-знаю, тем и тешилась! – затараторила Туся, – Назавтра матушка наказала сборы, всем семейством хозяева отъезжать намеряются… До вчёра-се не тужились, а надысь обмолвился Кирила, што новы властники приходили… Складское имущество описали… Толки, отымать, поди, будут? Полохонула матушка, тюков на две подводы навязала… Што деется…