Дикое ликование победителей было недолгим. Буквально через несколько дней армия Пугачева будет разгромлена корпусом генерал-поручика Ивана Декалонга. Под стенами Троицка было убито около четырех тысяч повстанцев.

Шли годы, город, оправившись от нашествия Пугачева, рос, притягивая к себе торговые караваны со всех концов света. Тогда никто и представить себе не мог, что наступит время, и Троицк станет одним их крупнейших торговых центров России…

…Рогожников отодвинув бумаги, поднялся из-за стола и подошел к окну. По Ую шел ледоход. Серые, поджаренные солнцем, льдины, как блины, наползая одна на другую, издавали громкий скрежет, приводя в восторг бегающих по берегу мальчишек. На меновом дворе уже во всю шла торговля. Крики людей смешались с блеянием овец, ржанием коней, мычанием коров и прочими звуками, издаваемыми продаваемым скотом. Торговля шла бойко. Яркое солнце играло в золотых крестах Уйского собора. И отблески этих крестов были видны за десятки верст от Троицка. Подполковник Василий Иванович Рогожников знал это точно, ибо сам не единожды выбирал этот ориентир на горизонте, когда вел своих бойцов в родной город после очередных походов в степь. Увиденное за окном порадовало подполковника, и он невольно улыбнулся. Но тут раздался стук в дверь.

– Войдите – крикнул Василий Иванович.

На пороге канцелярии, снимая барашковую папаху, появился хорунжий Милеев. Вид у него был потрепанным: на левом рукаве кафтана вырван клок, воротник болтается на нитках, готовый в любой момент вообще отвалиться.

– Что это за вид у тебя, Милеев? – спросил Рогожников.

– Ваше благородие – начал хорунжий – доставленный по вашему приказанию казак Ванька Мякишев из Санарского редута оказал сопротивление – при этом Милеев невольно коснулся рукой своей скулы, на которой красовался здоровенный синяк.

– Сопротивление говоришь? – голос подполковника наполнился металлом – Ну-ка зови мне этого сукина сына.

Через минуту, наклонив голову, чтобы не зацепить притолоку, в канцелярию шагнул двухметровый верзила. Рядом с плюгавеньким Милеевым он казался настоящим великаном.

– Ваше благородие, Иван Мякишев явился по вашему приказанию – доложил вошедший.

– Ты по что, шельма, хорунжего избил? – сурово спросил подполковник – Розог давно не получал?

Переминаясь с ноги на ногу, Ванька Мякишев отвечал начальнику Троицкой дистанции:

– Ну… он – казак кивнул в сторону хорунжего, все еще потиравшего свою багровую скулу – хотел везти меня в Троцкую связанным как каторжного… Срамно мне перед детями и соседями. Я ему говорю, что и сам пойду, а он с веревками…

Рогожников с трудом скрывал невольную улыбку, представив себе, как щуплый Милеев вязал бы этого детину. Он раскурил трубку и сказал:

– На каторгу еще успеешь, Мякишев. Если еще хоть раз поднимешь руку на своих начальников, я тебе, паршивец, каторгу устрою. Ты понял?

– Понял, ваше благородие – казак виновато склонил голову.

– Ну, ладно – мягче сказал Рогожников – Давай к делу. Это ты киргиза в степи за Уем нашел?

– Я, ваше благородие.

– А как тебя туда занесло? Ты что не знаешь про запрет в одиночку выходить на правый берег?

– Я, ваше благородие – Мякишев вновь опустил голову и начал виновато переминаться с ноги на ногу – за волчицей гнался, которая повадилась в Санарку. Ну, там вот и киргиза нашел…