– Бог держит ее в своей любящей руке. Она – жемчужина огромной цены!

– Так и есть, отец, – согласился я и взъерошил седые волосы Беокки, чтобы слегка его позлить.

Финан галопом подлетел ко мне:

– Мы готовы, господин.

– Открыть ворота! – крикнул я.

Повозка первой миновала широкую арку. Священные знамена опасно закачались, когда она двинулась по глубоким колеям дороги. Потом двести моих воинов в блестящих кольчугах тронулись за повозкой и повернули на запад.

Мы распустили знамена, резкие звуки рога возвестили о нашем отбытии; солнце освещало королевскую повозку.

Датчане клюнули на приманку.

И началась охота.

Повозка катилась впереди, громыхая по проселочной дороге, что приведет нас к пути на Винтанкестер. Проницательные датчане могли бы задуматься: почему мы, если хотим отступить в более крупный бург Винтанкестер, воспользовались северными воротами Эскенгама, а не западными, которые привели бы нас прямиком на винтанкестерскую дорогу? Но я сомневался, что их опасения дойдут до Харальда. Вместо этого он услышит, что король Уэссекса бежит, оставив Эскенгам под защитой гарнизона, набранного из фирда.

Люди фирда редко оказывались испытанными воинами. В основном крестьяне и чернорабочие, плотники и кровельщики, и Харальд, без сомнения, испытает искушение штурмовать стены города. Но я не верил, что он поддастся этому искушению, зная, что куда более ценный приз – сам Альфред – беззащитен. Датские разведчики поведают Харальду, что король Уэссекса находится на открытой местности, путешествуя в медленной повозке с жалкой парой сотен всадников. И войску Харальда – я не сомневался – будет отдан приказ пуститься в погоню.

Финан командовал моим арьергардом. Его работа заключалась в том, чтобы дать мне знать, когда вражеская погоня слишком приблизится.

Я оставался рядом с повозкой, и, как только мы добрались до винтанкестерской дороги в полумиле от Эскенгама, стройный всадник быстро подлетел ко мне.

То была Этельфлэд, одетая в длинную кольчугу, похоже сделанную из плотно сплетенных серебряных колец, поверх рубашки из оленьей кожи. Кольчуга туго обтягивала худенькое тело Этельфлэд, и я догадывался, что доспех застегивается на спине с помощью петель и пуговиц, потому что никто не может натянуть такую кольчугу через голову и плечи. Поверх кольчуги Этельфлэд носила белый плащ, подбитый красным; на ее боку висел меч в белых ножнах. Помятый старый шлем с нащечниками свисал с луки ее седла. Наверняка она воспользовалась шлемом, чтобы спрятать лицо, перед тем как мы покинули Эскенгам, к тому же из осторожности прикрыла свои бросающиеся в глаза плащ и кольчугу старым черным плащом, который швырнула в канаву перед тем, как ко мне присоединиться.

Этельфлэд ухмылялась и выглядела такой же счастливой, как раньше, до замужества. Потом она кивнула в сторону покачивающейся повозки:

– Это мой сводный брат?

– Да. Ты уже видела его.

– Нечасто. Как он похож на отца!

– Похож, – сказал я. – А ты не похожа, за что я благодарен.

Это замечание заставило ее рассмеяться.

– Где ты раздобыла кольчугу?

– Этельреду нравится, когда я ее ношу. Он заказал ее для меня во Франкии.

– Серебряные звенья? – спросил я. – Их можно проткнуть даже сучком!

– Вряд ли муж мечтал, чтобы я сражалась, – сухо проговорила Этельфлэд, – он просто желает мною щеголять.

Я подумал, что это можно понять. Этельфлэд красивая женщина, по крайней мере когда ее красота не затуманивалась несчастьем. Ясноглазая, с чистой кожей, пухлыми губами и золотыми волосами. Она была умной, как и ее отец, куда умнее мужа, но ее отдали за Этельреда по единственной причине: чтобы мерсийские земли объединились с Уэссексом Альфреда. В этом смысле, хоть и ни в каком другом, брак оказался успешным.