У Цзэня бешено заколотилось сердце. Еще одно потерянное искусство мансорианских практиков. Возможно, подумал Цзэнь, глядя на корчащийся на земле труп, некоторые искусства действительно не стоит использовать.

– И кто же, – лукаво спросил его Бог-Демон, – решает, какие искусства следует запретить?

Цзэнь отгородился от голоса и сосредоточил свое внимание на том месте, из которого выскочил Цзоу ши.

Широко раскрытое брюхо обсидиановой черепахи втягивало в себя сквозняк, который Цзэнь почувствовал ранее. Портал. Печать, которую он… то есть его Бог-Демон разблокировал, оказалась своего рода печатью Врат, ведущей в другое место. А внутри… внутри, медленно и бессмысленно прихрамывая, бродило еще больше теней. Инь, темная и всепоглощающая, накатывала волнами.

За вратами скрывалось еще больше ходячих трупов. Десятки, возможно, даже сотни.

Там, где Цзоу ши, там и самые темные секреты его создателя.

Цзэнь крепко сжал вымпел с изображением мансорианской печати и шагнул вперед.

Позади кто-то прошептал его имя.

Цзэнь развернулся, подняв Ночной огонь. Он был так сосредоточен на вратах, что даже не почувствовал, как кто-то приблизился к нему. Неожиданно он осознал, что темнота вокруг стала плотным удушающим плащом, притупляющим чувства. Его зрение исказилось, тени скривились. Он знал, что перед ним монстр: бледная тварь, что подкрадывалась все ближе, готовясь поглотить его…

– Цзэнь? Это я.

Он моргнул. Тени отступили, уступив место мерцанию фонаря. Почему всего мгновение назад он даже не заметил света, который теперь освещал знакомое лицо?

Шаньцзюнь, подняв руки в умиротворяющем жесте, остановился на приличном от него расстоянии.

– Ты…ты в порядке?

Цзэнь опустил меч.

– Я… – он прижал палец к виску. – Да. Прости. Я просто был начеку.

– В этом месте сильная инь, – ответил Шаньцзюнь, стараясь подавить дрожь в голосе, пока оглядывался вокруг. Стоило его взгляду упасть на все еще корчащийся труп, как у него расширились глаза. – Что…

Цзэнь шагнул вперед, заслоняя ходячий труп от Шаньцзюня.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он. – Я же сказал оставаться на месте, пока я не дам команду.

– Мы беспокоились о тебе, потому что почувствовали перепады в ци, – сообщил Шаньцзюнь, опуская голову. – Поэтому я и пришел проверить.

Беспокоились о тебе. Притупленная боль вспыхнула в груди Цзэня. Обезоруживающая доброта Шаньцзюня грозила пробить доспехи, в которые он облачился.

Цзэнь не мог позволить такому случиться.

– И они послали тебя, ученика, который не может начертить даже самую простую печать? – холодно заметил он. Шаньцзюнь был учеником Целителя. Он с легкостью анализировал различные нити ци и был обучен искусству врачевания, но, в отличие от остальных практикующих, не мог управлять энергией.

Когда поникший Шаньцзюнь опустил плечи, за его спиной раздался другой голос.

– Он пришел не один.

Из тени, словно отделившись от темноты, вышла другая фигура. Цзэнь крепче сжал свой клинок, когда беззвучными шагами к Шаньцзюню подошел неуловимый будто ветер Безымянный мастер Ассасинов. Его лицо было словно создано для того, чтобы не закрепляться в чужой памяти. Оно казалось настолько обычным и невзрачным, что попытайся Цзэнь описать его, он не смог бы выделить и одной отличительной черты. Только его глаза, черные и холодные, как ночь, смотрящие с настороженным безразличием.

Из всех мастеров школы только он вызывал в Цзэне что-то, похожее на страх.

«Он не знает, – напомнил Цзэнь себе. – Не знает».

Большинство не догадывалось, что это он убил Дэцзы, всеми любимого Старшего мастера Школы Белых Сосен. Знал только…