Я скривилась от боли. Как же эти мужики любят так сильно хлопать. Натянув улыбку, я сорвала пару ягод.

– Так ты, должно быть, знаешь много ядовитых растений? – продолжил Тэнгиз.

– Конечно. Белладонна, белена, шалфей, рута.

Я произнесла эти названия также на латыне.

– Как ты сказал бел-ла-до-на, – по слогам повторил Тэнгиз, – как она выглядит?

– Как красивая женщина, – съязвила я.

Белла Донна на латинском означало красивая женщина. Название такое дали этой траве из-за галлюцинаций, которое оно вызывало.

Тэнгиз скорее всего не понял моего сарказма.

– Похоже на эти ягоды, – я продемонстрировала генералу ладонь с темными ягодами, – человек умирает через 10-20 минут.

– Кстати, а генерал Баян или Таян говорили тебе что-нибудь?

– Что-нибудь это что, господин генерал?

Тэнгиз недовольно посмотрел на меня. Может, я переборщила с дерзостью?

– Особые указания, – пояснил он.

–Нет.

Мысленно я выдохнула. Вот как. Тэнгиз подозревает этих двоих в измене канцлеру. Что ж, он прав, но я не собираюсь их выдать.

– Вечером у императора званный ужин, – сказал Тэнгиз, – ты мне будешь нужен. Подойдешь ко мне. Бел-ла до-на… – пробурчал он.

Я кивнула, поклонилась, и мы расстались. На душе было неспокойно.

Званный ужин в императорском дворце.

Император принимал канцлера, его сыновей, некоторых важных чиновников и наместников, монгольских князей и иностранных гостей. Сам Тогон-Тэмур-Темур восседал на золотом возвышении на троне и там отдельно от остальных вкушал изысканные яства и охлаждался ароматными напитками. Внизу на полу в два ряда выстроились маленькие столики для каждого гостя. Евнухи сновали из главной залы в кухню и коридор, разнося угощения. В нишах за колоннами прятались музыканты, издающие затейливое бренчание.

Я входила в число младших евнухов, подающих блюда. Как и было условлено я улучила время, чтобы оказаться рядом с семьей канцлера. Сам Эль-Тимур мне ничего не сказал. Зато Тэнгиз, когда я наклонилась к его столику, чтобы налить чай, громко проговорил:

– Мату, возьми этот чайник с нашего стола и передай его господину Таяну.

Я удивленно посмотрела на него. Далахай указал мне на фарфоровый дымящийся чайник.

– Что это? – спросила я.

– Ты что оглох, придурок, – вспылил Тэнгиз, – господин канцлер хочет оказать честь генералу Таяну, отнеси ему чай с нашего стола. И поживее.

– Хорошо – хорошо, господин генерал, – я взяла поднос с чайником.

Я бросила взгляд вперед. Напротив через ковровую дорожку восседали Таян и Баян. Сейчас они не обращали на нас внимание, занятые беседой с каким-то вельможей.

– Отсюда я прослежу выпил ли наш чай Таян, – улыбнулся Тэнгиз.

– Но господин генерал, почему вы решили передать ему чай, – спросила я.

– Господин Таян верно служит моему отцу и из-за него… – Тэнгиз состроил злорадную физиономию, – у нас все хорошо.

Я замялась. По всему выходило, что дело не чисто. Неужели он задумал просто передать чай, с чего бы это. Тэнгиз ясно дал понять утром, что подозревает Баяна и Таяна. А теперь он просит отнести ему чай.

– Смотри мне, – Тэнгиз неожиданно сжал мою руку, – я отсюда прекрасно вижу все, чтобы ничего не случилось, и ты донес чай. Если ты его случайно прольешь, я также случайно отрублю тебе руки.

Я сглотнула.

– Я все сделаю, господин генерал.

Взяв поднос, я отошла не так далеко, чтобы услышать, как Тэнгиз сказал Далахаю:

– Я уже позаботился о том, чтобы вся вина легла на этого евнуха. Я скажу, что сам видел, как он рвал в саду ядовитые ягоды и рассуждал об их свойствах. К тому же он сэму, и из мести отравил генерала.

Далахай радостно кивнул. Вот сволочи, что они задумали. Мои руки задрожали, но чтобы они не обратили на меня внимание, я медленно пошла дальше. Тэнгиз не сводил с меня взгляда.